— Сеньор…
— Потом доложишь, — усадил его Виктор. — Отдыхай.
И только после этого обернулся к девушке, опасаясь увидеть, как нечто, гораздо более страшное, чем грубый удар по мозгам, разрушило все его хитроумные планы. Но девица была в себе, хоть и очень бледна. Она нервно теребила в пальцах пуговицы пальто и покусывала губы. Рядом на столе стоял стакан с кофе, к которому девица так и не притронулась.
Виктор подхватил стакан и уселся напротив Анаис. Кофе оказался достаточно крепким и горячим, чтобы на время разогнать усталость, и достаточно горьким, чтобы испортить настроение.
Но к девушке менталист обратился вежливо — не дело перед связкой ссориться с будущей напарницей.
— Сеньорина Лессар, вы в порядке? — с тщательно отмеренной долей сочувствия спросил Виктор.
— Более чем, — нервно дернула плечом девушка. — Убила человека, всего-то!
Умело скрыв удивление, Виктор попытался утешить ее, но Анаис только отмахнулась.
— Не тратьте слова, сеньор. Я из Скворечника, мне не привыкать видеть трупы. Хотя признаюсь, раньше оставлять их не доводилось. Но вот объясните мне, почему едва я согласилась участвовать в вашей авантюре, как меня тут же попытались похитить?!
Виктор нахмурился, покосился на Лимьера. Нет, лучше потом поговорить с жандармом, сейчас некогда выяснять, кому могла понадобиться неприметная алхимик, да еще так срочно!
— Я это непременно выясню, — скупо пообещал Виктор, даже запретив себе надеяться, что это всего лишь совпадение. — Но сейчас мы должны срочно провести ритуал, иначе вы опоздаете на поезд.
Анаис отрывисто кивнула, ее зрачки расширились от волнения, но усилием воли она взяла себя в руки, сложила ладони на коленях, расслабила плечи. Виктор одним глотком допил кофе, поморщился от резкого привкуса во рту.
Встав за спиной Анаис, он осторожно коснулся ее висков.
— Можете закрыть глаза, если вам так будет спокойнее.
Слабое движение ее век он уже ощутил как свое собственное, проваливаясь в темноту чужого разума.
Сначала это действительно походило на падение. Головокружительное и в то же время упоительное чувство полета, свободы и покоя, в котором хочется раствориться и забыть все свои беды. Тишина и темнота, обнимающее мягче, чем мать, нежнее, чем возлюбленная. Легкость, опьяняющая и порабощающая. Стиснув зубы, Виктор обуздал бесконтрольное падение в чужую личность, четко очертил границы своего я, сосредоточился на задаче.
Ощущения тела стали зыбкими и двойственными. У кого на лбу выступила испарина — у него или у Анаис? Кто до крови искусал губы, что резкий привкус кофе мешается с солоноватой горечью крови? Чьи пальцы дрожат и комкают ткань на коленях? Уж точно не его.
Виктор зацепился за ощущения плотной шерсти под руками и провел грань между своей личностью и личностью Анаис. Мало кто из менталистов решался на этот ритуал, ведь соблазн раствориться в другом человеке велик, но еще слаще и страшнее — растворить другого в себе, подчинить и уничтожить, оставив только послушное тело. Пожалуй, именно этот соблазн опаснее всего для амбициозных менталистов, ведь мало кто захочет добровольно отказаться от своей личности, своих целей и честолюбивых планов ради призрачного и зыбкого покоя.
Но разве тишина и долгий сон — не самая прекрасная мечта усталого жандарма в конце бесконечно длинного дня? Тяжесть на веках такая приятная, а дыхание медленное, и нет суетливых мыслей, тысячи деталей, которые нельзя упускать из внимания, сотни дел…
Виктор встряхнулся, до боли прикусил язык, пульс глухо и гулко стучал в ушах. Отвлекшись, он едва не затянул в бездну и себя, и доверившуюся ему девушку. Непростительная промашка, только усталостью ее и оправдывать! Выровняв дыхание, Виктор точно и аккуратно скользнул глубже в разум девушки, пытаясь отыскать ядро ее «я», за которое нужно уцепиться для ментальной связи.
Перед внутренним взором мелькали то обрывки воспоминаний, тусклые и размытые, как даггеротип, то абстрактные образы, наоборот, нетерпимо ярким и четкие, какими могут быть только предрассветные сны. Но нигде не было и отпечатка личности Анаис, словно в своей жизни она была лишь невольной наблюдательницей. Приходилось погружаться все глубже и глубже, слой за слоем обнажая ее суть, словно снимая с невесты праздничное убранство. Даже возбуждение Виктор испытывал похожее, копаясь в ворохе мыслей, словно в ворохе пышных юбок, и путаясь в них, как кружевах.