Контрабандист снова завертел головой.
— Нет уж, серая крыса, это для тебя, может, есть разница в огне гореть или в воде тонуть, а мне это все одно смерть.
Значит, не амулет.
Виктор мягко шагнул к Крысу, встал за его спиной, тяжело и властно положил ладонь на его темя. Он, конечно, мог бы и без физического контакта, но сейчас не было нужды скрывать ментальные чары, а прикосновение только упрощало дело. Прежде чем с разбегу нырять в чужие мысли, Виктор внимательно прощупал чужой разум и ментальное поле вокруг. После случая с Дотре он предпочитал подстраховаться, чтоб снова не остаться с носом. Вполне возможно, что в разуме Крыса тоже прячется незаметное и коварное заклинание, стирающее мысли, стоит только попытаться их прочесть.
— Эй, — в панике заметался контрабандист, пытаясь скинуть ладонь мага. — Прекратите! Законы запрещают насильно в голову лезть! Хватит!
— Законы много чего запрещают, — пожал плечами Лимьер, с каменным выражением лица наблюдая, как сосредоточенно хмурится Виктор. Только по блеску глаз было понятно, как он взволнован. — Но тебя же это не останавливало?
Крыс продолжал вертеться, словно уж на сковороде, но этим не мог сбить мага. Менталист вскрывал его разум предельно точно и почти безболезненно, с хирургической аккуратностью — не потому что берег или жалел пациента, а чтобы не задеть и не спровоцировать чужие чары. Виктор все-таки обнаружил их, но не смог снять: слишком странными, многослойными и призрачными они были, словно шлейф или эхо от далекого или давно уже снятого заклятия. Если б не случай с Дотре, маг бы и внимания на них не обратил — ну эхо и эхо, чего о нем думать. Сейчас же он предпочитал дуть на воду, даже если ему совсем и не грозило обжечься.
И, похоже, подстраховывался он не зря. Чем глубже Виктор забирался в мысли Крыса, тем отчаяннее он визжал и вертелся, словно ментальная магия причиняла ему вполне физическую боль.
— Он долго не продержится, — предупредил Лимьер, внимательно наблюдавший за процессом.
Виктор отрывисто кивнул, не отвлекаясь от колдовства. Ему пока не удалось подцепить ничего важного, а сознание Крыса уже захлестывала боль, норовя перекинуться и на мага, опрометчиво сунувшегося в чужие мозги. Виктор только зубами скрипнул от злости. Нет, он знал еще один способ добраться до того, что ему нужно, но это было слишком рискованно. А учитывая состояние контрабандиста — смертельно рискованно.
Не слишком ли много опрометчивого колдовства за последние дни?
Времени на долгие раздумья не было — магия продолжала пожирать Крыса. Похоже, было еще заклятие, которое Виктор как ни старался, не смог обнаружить, и именно оно медленно убивало контрабандиста. Словно не пряталось, среди его мыслей, отложенное, ждущее активации, а тянулось издалека, как ментальная связь с Анаис…
Виктор выдохнул. То, что он собирался сделать, наверняка убьет его. Он, конечно, везучий сукин сын, но везение вещь не бесконечная, и его точно не хватит, если играть в салочки с законами природы. Крыс умирал, и попытка слиться воедино с его разумом, разделить с ним агонию ради того, чтоб за несколько мгновений считать всю его память и найти нужные крохи, не приведет ни к чему, кроме смерти.
В другом случае Виктор рискнул бы. Плюнул бы и на отца, и на расследование, но рискнул бы ради призрачного шанса выжить и выйти победителем. Но сейчас он связан с Анаис. И его смерть, да еще не банальная, физическая, а само уничтожение разума под испепеляющим огнем чужого заклинания, отразится и на ней. Рисковать ее жизнью он не имел права.
Даже в интересах государства.
Что там он ей говорил про разведчиков и этику?!
Стиснув зубы и тяжело дыша, Виктор отступил. Ладонь соскользнула с макушки контрабандиста, тяжело повисла вдоль тела. Крыс продолжал биться в агонии, только и оставалось, что беспомощно наблюдать, как гибнет источник информации, на который они так рассчитывали.
Вопли контрабандиста стали оглушительными, тонкими, хотелось зажать уши и зажмуриться, но и Виктор, и Лимьер все смотрели и смотрели, как Крыса корежит, как он бьется в путах, как судорожно сжимаются и разжимаются толстые корявые пальцы, как неведомая сила едва ли не ломает их. Когда очередной пронзительный вопль оборвался булькающим хрипом и тело обмякло, Виктор ощутил странное движение в ментальном поле и уцепился за него еще до того, как сообразил, что делает.
Это было небывалое, дикое чувство, словно его вырвало из тела и понесло куда-то на стремительно сворачивающейся резиновой нити, которая слишком долго была растянута до предела и жаждала сжаться обратно. Это не было похоже на простую ментальную связь, что тонким кружевным мостом над бездной соединила самого Виктора и Анаис. Это больше походило на нить кукловода.