Казнь осужденной Зелле, прозванной «Мата Хари», произойдет завтра утром, 15 октября 1917 года, на Венсенском полигоне, в 6.15 часов.
Машина прибудет с г-ном капитаном Бушардоном с Бульвара Перейр, в 4 часа.
Вторая машина прибудет с г-ном капитаном Тибо с площади Вожирар в 4 часа 30 минут.
Машина с осужденной, из тюрьмы Сен-Лазар, в 5 часов.
Она также заберет господина генерального военного адвоката Ватина в 4 часа 30 минут, с Рю-Ампер.
Капитан Бушардон.
Получать приказ о казни мужчины или женщины всегда неприятно. Приказ о казни Маты Хари не вызвал у меня чрезмерного волнения. На самом деле я уже присутствовал на обоих закрытых судебных заседаниях военного трибунала и поэтому знал, за что и как судили знаменитую танцовщицу.
Третий военный трибунал возглавлялся элегантным полковником Санпру [Альбер-Эрнест Сомпру], бывшим главой республиканской гвардии, и находился в зале суда присяжных. Закрытое судебное заседание было действительно абсолютно закрытым. Никто, совсем никто не мог проникнуть в зал, и я был единственным офицером, которому разрешили присутствовать на дебатах.
Часовые не позволяли приближаться к двери ближе, чем на десять метров, и никакой шум снаружи, как и никакое влияние, не могли нарушить спокойствие и величие этого столь внешне грозного военного правосудия, но столь холодного и беспристрастного по своей сущности.
Прежде, чем начать рассказ, давайте предупредим читателя, что, если мы собираемся дать детали – наиболее точные – в пьесе, комедии и драме, в которой Мата Хари сыграла свою самую большую звездную роль, то нам невозможно будет рассказать обо всем. Все еще есть вещи, которые нельзя сообщать общественности, и к тому же не стоит называть имена некоторых французов – хороших французов – которые были связаны с жизнью танцовщицы.
Тем не менее, как я и сказал об этом в начале книги, правда будет разоблачена и представлена совсем голой – так, как любила показывать себя и сама танцовщица.
День объявления войныМата Хари называлась своим настоящим именем Маргарета-Гертруда Зелле, то есть леди Маклеод. Она находилась в разводе со своим бывшим мужем, голландским офицером капитаном Маклеодом.
Голландка по происхождению, она была главным образом космополиткой по духу. Мата танцевала не только во всех столицах, она посетила – слишком близко – все штабы, и она следовала за руководителями армии на большие маневры во Франции, в Силезии и в Италии.
Среди гражданских лиц, как мы об этом уже сказали, она была, в лучшем случае, близка с наиболее высокопоставленными людьми, проживавшими в Париже, Берлине и Риме.
В день объявления войны Мата Хари была в Берлине. Она завтракала с префектом полиции в модном ресторане. Но в тот же день, воющая, неистовая толпа окружила заведение. Было трудно из него выйти. Префект взял танцовщицу в свою служебную машину и проехал с ней по главным артериям прусской столицы.
Этот факт был признан шпионкой.
– Как вы оказались в машине префекта полиции Берлина в день объявления войны? – спросил ее председатель военного трибунала.
– Я познакомилась с префектом в мюзик-холле, где я играла. В Германии полиция имеет право цензуры на театральные костюмы. Меня сочли слишком голой. Префект пришел посмотреть на меня. Вот так мы и познакомились.
– Хорошо. Вы затем поступили на службу к шефу немецкого шпионажа, который вам поручил миссию в Париже, вручил вам тридцать тысяч марок и зарегистрировал вас как Х-21.
– Это правда, – отвечала танцовщица. – Я получила такое имя, чтобы связываться со своим другом, и тридцать тысяч марок. Но эти тридцать тысяч марок были не зарплатой шпионки, но вознаграждением за мои милости, так как я была любовницей шефа службы шпионажа.
– Мы это знаем. Но руководитель шпионажа был очень щедр.
– Тридцать тысяч, это же был мой прейскурант. Мои любовники мне никогда и не давали меньше.
– Из Берлина вы приехали в Париж, проехав через Бельгию, Голландию и Англию. Мы были в состоянии войны. Что вы собирались делать у нас?
– Я хотела перевезти мою мебель из отеля в Нёйи.
– Пусть, но потом вы поехали на фронт, где остались на семь месяцев, потому что вы присоединились к госпиталю в Виттеле.
– Это правда. Я хотела, оставшись в Виттеле, где я не была медицинской сестрой, посвятить себя бедному русскому капитану, капитану Марову, который ослеп. [Встречаются также написания Марцов и Маслов] Я хотела искупить грехи своей разгульной жизни, посвятив себя облегчению недуга несчастного офицера, которого любила. Даже только одного единственного человека, которого я любила.