Питер прекрасно разбирался в фактах и системах, но не мог разбираться с историями. Он должен был видеть, что сочинять истории легко. Если бы он делал это больше, он бы это понял. Вы сочинили историю, а затем могли обратиться к ней, когда вам это было нужно, и иногда это могло быть правдой, а иногда нет, но это было не самое главное. Трудно было рассказать свою историю кому-то другому. Если вы это сделали, это стало сильнее и реальнее, и тогда у вас больше не было контроля.
Я попытался вернуть ему синюю тетрадь.
«Я больше этим не занимаюсь. Мы ничего не нашли. Мы ничего не найдем. Нет никакого смысла. Это всего лишь игра ».
Я сказал это, чтобы причинить ему боль. Я знал, что это не игра.
«Вы не можете этого сделать, - сказал он. 'Не сейчас. Вы не можете ».
'Да, я могу.' Я бросил его к его ногам на кухонный пол.
Питер, возможно, был маленьким и худым для мальчика своего возраста, но он был намного сильнее меня. Он схватил меня, взял мою руку и согнул мне спину, так что было больно, как будто она сломается, и толкнул меня через стол. На столе лежали очки, ножи и другие вещи, твердые, острые предметы у моих глаз. Я увидел, что их края блестят и сверкают, слишком близко, чтобы сфокусироваться, и крикнул ему, чтобы он остановился, и его хватка была такой сильной, что я не знал, захочет ли он.
«Хорошо», - выдохнул я, и снова «Стоп», «Мне больно», «Я помогу тебе», и была пауза, когда он только держал меня и больше не давил, и затем, медленно, как машина, которая останавливается, он разжал пальцы и отпустил меня.
Я т шел дождь, сильный летний дождь , который сделал все-то , что было зеленым становится мягким с весом воды, листья , плачущие от деревьев, стебли от границ , нависающими над газоном, растениями растопыренными с мокрой дороге. Это был дождь, который шел прямо и не касался окна, так что вы могли стоять носом к оконному стеклу и видеть сквозь него, видеть, как он падает тонкими линиями, которые проявлялись там, где деревья были темными позади. Такой день был тихим и странным после стольких дней, проведенных на солнце.
Сьюзан позвонила, и я сказал, что не могу ее видеть, я заканчиваю книгу и увижу ее позже.
«Книжный червь», - сказала она, но, похоже, не возражала.
Когда дождь прекратился на время, голубь низко пролетел над лужайкой, медленно, как будто воздух был слишком влажным для полета. Перья голубя были такими же густо-серыми, как небо. Я не хотел выходить на улицу или вообще никого видеть. Я сидел за столом на кухне и ждал, пока Маргарет уйдет. Маргарет мыла посуду с кучей пены и не смывала их, так что они бороздили тарелки, которые она ставила на вешалку. Моя мама говорила ей полоскать их, но она была упрямой девочкой, которую нельзя было ожидать изменить. Она стояла у раковины, как коровы в доильном зале на ферме. Я написал в своей книге, что желтые перчатки Marigold, которые она носила, подошли к ее большим розовым пальцам, как доильные соски.
«Что ты пишешь?» Маргарет повернулась, и с тарелки, которую она держала, на пол капала пена.
'Мой дневник. Это секрет.'
«Вы двое и ваши секреты. Тебе нехорошо быть один весь день ».
«Думаю, все в порядке».
«Когда я был в твоем возрасте, нас было пятеро, детей, а дом был меньше твоего и вполовину».
«Нам нравится, как есть». Я не видел, чтобы у Маргарет было много оснований. Все знали, что младшая сестра Маргарет родила ребенка, хотя она и не была замужем. Сьюзен сказала, что, по крайней мере, у Джойс был парень. Джойс была хорошенькой. Маргарет была некрасивой, и ее прыщи заставили бы любого мужчину не поцеловать ее.
Когда мыть посуду была закончена, Маргарет сняла перчатки и накинула их на кран.
- Значит, ты еще там? Чего же ты ждешь?'
'Ничего такого. Я просто сижу. Пишу дневник ».
«Что ж, тебе пора уходить отсюда, пока я убираю пол».
«Но ты сделал это вчера».
- И я буду делать это снова, пока идет дождь и на улице грязно, и вы двое ходите туда-сюда, даже не вытирая ноги, не говоря уже о смене обуви.
Вот что я имею в виду, здесь никто не говорит вам, что вы должны и не должны делать ».
И она подтолкнула швабру с губчатой головкой прямо к моим ногам, и я поднял их, чтобы она прошла под ними.
«Давай, ты же знаешь, мне тоже нужно залезть под стул».
Я взял дневник, запер его и вышел там, где пол был еще сухим.
Питер был в гостиной.
- Она ушла?
'Еще нет.'
«Я бы хотел, чтобы она пошла дальше».