Все это она не рассказывала, только про приемную. Что власти сказали, что они должны там расстаться, чтобы навести порядок. Что на публичной платформе не должно быть проявлений эмоций.
Она была немного старше меня. На ней было новое платье и новая одежда в маленьком коричневом кожаном чемоданчике двух размеров по мере ее роста и купальный костюм, потому что Англия была островом, и она надеялась жить рядом с морем - что она легкомысленно сказала: одним движением руки. На шее у нее висел номер. Тот же номер был на ее чемодане и на рюкзаке. В рюкзаке у нее были вещи, которые она собрала для себя, а также те, которые ей дали мать и отец. Одна из них была фотография на комоде, фотография ее с бабушкой на пляже. Не рама. Нацисты не позволили бы ей взять серебряную оправу. Не разрешили ей забрать и ее коллекцию марок. Они сказали, что это слишком дорого.
В какой-то момент Сара Кан остановилась, чтобы снять с рукава платок и приложить его к глазу. Я был удивлен, когда подумал, что взрослый может плакать, когда она была ребенком. О том, что произошло двадцать пять лет назад. Я думал, что она рассказала мне эту историю из-за моей матери, потому что у нее не было матери. Но это было совсем не то. Ее история была совсем другой.
«Мы приехали в Англию через море, было серо и дождливо. Я не думал, что мне когда-нибудь это понравится!
«Разве в Германии не было дождя?»
«Да, моя дорогая, конечно, но я переезжал в новое место, в новую жизнь, и я не думал, что ты сможешь начать новую жизнь под дождем».
Я тогда увидел это как в кино: девушка Сара с чемоданом стоит на заказанной платформе. Прибыла под дождем, чувствуя, как английский дождь льется ей на щеки, когда она спускалась по сходням на причал, куда смотрели незнакомцы. Начинаю жить где-нибудь еще на каком-то другом языке.
Первое, что Сара сыграла на пианино, когда приехала в Англию, когда ее взяла в дом семья и нашла там пианино, было «Боже, храни короля». Отец научил ее этому перед отъездом. Он сказал, что вам это понадобится в Англии.
«Думаю, мне пора домой».
«Могу я пойти с тобой сегодня вечером? Вы будете в порядке, идете в темноте?
«Я делал это много раз раньше».
Она подошла слишком близко. Я не хотел, чтобы она была слишком близко.
Выйдя за дверь, я сказал: «На следующей неделе я хочу сыграть другую пьесу, такую, как все играют».
Вернувшись домой, я записал историю. Я тоже написал это в письме к Питеру. Я рассказал ему все, что сказала Сара Кан, только я не упомянул слезы. Я положила письмо в сумку с домашним заданием и на следующее утро отправила его по дороге в школу. Я колебался в последнюю минуту, но все равно разместил это. Наблюдать за людьми было сложно. Если кто-то попал под подозрение, все, что вы сказали или не сказали о нем, могло стать своего рода предательством.
Я нашел Кенигсберг, выяснил, он в России. Теперь у него другое название, поэтому раньше мы не могли его найти. Все было разрушено на войне. Русские захватили его, и все ушли, каждый немец. Нашла в энциклопедии школьной библиотеки. После войны они переместили все границы, и части одних стран стали другими. Кенигсберг стал частичкой России. Так что там сейчас живут только русские, и они говорят по-русски, и у всех улиц новые русские названия. Они пишут по-русски другим шрифтом, поэтому вы не сможете их прочитать, даже если попытаетесь. Я выучу русский, когда стану старше. Может быть, в следующей школе. Я хорошо разбираюсь в языках, как и папа, особенно в сложных. В прошлом семестре я занял первое место по латыни. Если я выучу русский, это может пригодиться ».
Питер дома, его сундучок стоит на боку, коричневый сундук с деревянными ребрами вокруг него, достаточно большой, чтобы ребенок мог спрятаться внутри. Питер вернулся с мыслями, заложенными в нем, со всем обдумыванием этого термина. Я не часто заходил в его комнату в те дни, даже когда он был дома. Это стало уединенным местом только для него одного; или отчасти это могло быть только из-за того, что он так долго отсутствовал в школе, что комната перестала ощущаться жилой, просто время от времени используемой. Его чемодан или чемодан на выходные всегда был в углу, как будто это была гостиница, и он был готов к работе, а на полу были грязные носки. На комоде у него было фото нашей мамы в кожаной рамке. Это был студийный снимок, на котором она выглядела как кинозвезда, позировав, склонив голову немного набок, улыбаясь, с белыми зубами и светом в глазах и блестящими волосами. Образ нашей матери, но не такой, какой мы ее знали. У меня был еще один снимок из той же серии, но я не был уверен, похож ли он на нее вообще. Наиболее похожая картина была той, которую Питер хранил на столе рядом с кроватью и увез с собой в школу. На нем были показаны наши родители вместе сразу после свадьбы, где-то в Берлине. На них были пальто и шляпы, потому что был декабрь, и на земле лежал снег. Наша мать подняла голову, слегка приподняла голову и захохотала смехом, который был настолько типичным для нее, что его можно было почти слышать. В одной руке в перчатке она держала белый букет, единственное, что указывало на то, что это свадьба, а другая ее рука лежала на руке нового мужа. Наш отец тоже был похож на себя на фотографии, улыбался только уголками губ, стоял прямо позади нее и высокий и торжественный, как стражник.