«О, ничего особенного. Просто тот папа приходил забрать меня. И я подумал, что это было странно, потому что был вторник. Потом пришел папа, и Матрона кое-что собрала, и мы сели в машину ».
Не то, что было сказано, а то, что было сделано, вот что сказал Петр. В этом случае я тоже не сказал бы.
Дафни Лейси пришлось сообщить эту новость. Думаю, даже в то время я понимал, что ей было тяжело.
В то утро миссис Лейси вела себя странно и резко. Она выглядела еще более безумной. Мы всегда втайне думали, что она немного злится. В ней была странная, стремительная интенсивность, эффект, который усиливался ее ярким вкусом в одежде и пятнами бирюзового цвета, которые она ставила, как знаки препинания, над своими выцветшими глазами. Однажды мы видели пчелоеда в тропической клетке в зоопарке, глаза которого имели черточку такого же цвета. Питер прошептал, что это похоже на нее, хотя Сьюзен была с нами, а Сьюзен нас не слышала, и мы хихикнули.
Туман рассеялся за ночь. Утро было ясным.
«Думаю, после завтрака я возьму Бенджи на прогулку. Ты пойдешь со мной, Анна, правда, дорогая?
Нам сказали, что мы должны хорошо относиться к Лэйси, потому что они приехали из Малайи и были в японском лагере. Это означало, что они были военнопленными. Миссис Лейси много страдала и потеряла ребенка. Она выглядела слишком старой и хрупкой, чтобы быть матерью Сьюзен, но Маргарет сказала, что Сьюзен была ей заменой.
Сьюзен под тем или иным предлогом заставили остаться дома, и я вышла с миссис Лейси одна в ясное утро с пуделем рядом с нами. Солнце было на удивление теплым. Лед превратился в блестящие лужи, с крыш и темных веток деревьев капали капли. Мы пошли по тропинке, которая вела от улицы, а затем мимо домов и огородов к воротам и полю. В поле были овцы, и миссис Лейси поставила Бенджи на поводок, а я позволила ему подержать его. Она знала, как я люблю держать собаку. Холм плавно поднимался вверх перед тропой и закруглялся под чистым небом.
- Я должен тебе кое-что сказать, дорогая Анна. Видите ли, ваш отец звонил, он звонил нам вчера, он не мог вернуться вчера вечером. Он попросил меня кое-что сказать ».
Она не обняла меня или что-то в этом роде, и я не смотрел на нее, а только на проторенную тропу и серого пса с его виляющим хвостом, как щетка для мытья посуды, и поводок, соединяющий меня с ним.
«Твоя мумия попала в рай».
Я не мог представить себе рай. В лесу буки были голыми, и если посмотреть вверх, небо между их ветвями было ярко-синим. Небеса миссис Лейси будут пышными и зелеными, наполненными тропическими цветами, оранжевыми, пурпурными и малиновыми, с лепестками, похожими на языки.
«Произошел несчастный случай, - сказал он. Он сказал, что это было очень быстро, очень внезапно. Должно быть, все закончилось очень быстро ».
Не думаю, что я говорил.
Я увидел впереди собаку и буки, и, снова выйдя из-за деревьев под холмом, я увидел резкий свет на зимней траве. Я бы все это запомнил. Чистая форма холма и шрам на его стороне, где был добыт камень, и колючий куст росли острыми черными очертаниями из трещины в обнаженной скале. Стена из сухого камня, рассекающая поперек. Я буду помнить их всегда.
Церковь стояла там, где мы вернулись в деревню, у поля, которое было детской площадкой. Когда мы дошли до него, миссис Лейси предложила войти.
'Почему?'
«Я подумал, что было бы неплохо помолиться».
Я был в церкви всего один или два раза. Мне он нравился снаружи, мне нравилось песчаное тепло камня, но внутри он был голым и белым, с длинными холодными окнами и пустым запахом, который, должно быть, исходил от сырости и известкового налета.
«Но мы католики. Это не католическая церковь ».
Итак, мы прошли мимо ворот и не остановились. Лицо миссис Лейси было напряженным и напоминало маску с раскрашенными разноцветными точками.
* * *
«У нас есть только их слово», - сказал Питер. «Мы не видели ее, не так ли? Все, что мы знаем наверняка, это то, что она ушла, больше мы ничего не знаем. Мы даже не пошли на похороны ».
Питер был мальчиком на два года старше. В нем была вся сила его возраста и времени, проведенного вне школы. Петр сеял сомнения, и сомнения были силой.
- Если подумать, мы на самом деле ничего о ней не знаем, не так ли?
«Это потому, что она немка, потому что папа познакомился с ней в Берлине».
«Да, но все же мы должны кое-что знать. Мы не знаем ее семью. Мы не знаем никого, кто знал бы ее. Мы даже не знаем, откуда она, или что-то в этом роде.
'Да.'
'Какие?'