Звук взревевшего и удаляющегося от дома снегохода ненадолго приглушил приближающийся вой. Кристиан уже даже не цеплялся за ускользающее сознание, сквозь туман в глазах не пытался что-то разглядеть, достаточно было слышать. А слух все четче и четче улавливал звук приближающейся смерти. Она скрипела лапами по нетронутому снегу, рычала от голода и выла в предвкушении пира. Хруст ломающихся веток засохшего кустарника прозвучал совсем рядом. Из последних сил медленно подняв голову, Кристиан все же смог разглядеть высунувшуюся из-за куста серую морду. Готовое ко всему, сердце все же забилось, руки сжались в кулаки.
Увидев источник, источающий столь привлекательный для него запах, волк оскалился, замер. Полное безумие смотреть в глаза хищнику, вставшему в стойку, но Кристиан не знал, почему не отводит взгляда, почему смотрит в багрово-черные глаза. За спиной хищника вновь захрустели ветки, два его не менее голодных собрата подтягивались, не желая пропускать пир. Первый, еле слышный рык вожака раздался из оскалившейся пасти, лапа сделала шаг вперед. Какого черта он гипнотизирует зверя, Кристиан тоже не знал, но не сводил глаз, боясь даже моргнуть, словно это могло стать тем спусковым крючком, что вынудит волка сделать решающий бросок. Кристиан сглотнул вставший в горле ком, волк еще громче рыкнул, еще больше подался вперед. Понимая, что каждая секунда может стать последней, Кристиан про себя молился лишь об одном, чтобы все закончилось сразу.
- Ну, что, собачка… – прошептал Кристиан, – ты уж постарайся, не промахнись…
Подтянувшиеся собратья терпеливо ждали, не осмеливаясь двинуться вперед вожака, хотя по их горящим глазам было видно, что лишь правила стаи мешают им приступить уже к обеду.
Кристиану же казалось, что стук его сердца перекрывает рычание волка. Непрекращающееся кровотечение все больше затуманивало взгляд, оставалась надежда, что он успеет отключится до того, как волк бросится на него.
Так и случилось. Он только успел сказать мысленное «прощай» Джоанне и детям. Закрывшиеся глаза уже не видели броска вожака. Как и слух никак не отреагировал на слившийся с рычанием волков рев мотора. Вылетевший из-за дома снегоход, не сбавляя скорости, полетел прямо на хищников, одного из них сбив прямо в полете, уже готового вцепиться в ногу Кристиана. Взвизгнув, волк отлетел к соседней сосне, впечатавшись в нее, упал на снег и замер.
Снегоход остановился. Волки, уже предвкушавшие сытную трапезу, сначала замерли, уставившись на ревущую машину, посмевшую так вероломно помешать им, после чего взмыли в обоюдном броске. Сидевший на снегоходе Рон лишь поднял руку, прикрывая лицо. Звук выстрела разрезал морозную тишину, эхом слился с визгом раненых зверей и растаял высоко в небе.
- Мало мне одного Рокье, – тяжело дыша, Макс подбежал к нему, пока просто внешне смотря, не успели ли когти волков сделать свое острое дело, – еще один подрос на мою голову…
Поняв, что с Роном все в порядке, Макс побежал к дереву. Окоченевшие от зимней гонки, а в порыве броска за Роном Макс забыл одеть перчатки, пальцы никак не справлялись с узлом веревки.
- Ногу перетяни! – крикнул Макс подбежавшему Рону.
Недолго думая, тот вытащил ремень брюк и, опустившись перед отцом на колени, вспомнив, чему его учила Одри, перетянул ногу выше раны, затянув так сильно, насколько хватило детских сил. Но и этого оказалось достаточно. Постепенно кровь останавливалась, но по следам на снегу и Рон, и Макс делали неутешительный вывод – потеря могла быть роковой. А значит, чем быстрее они доставят Кристиана в больницу, тем больше шансов у него выжить.
Узел, наконец, поддался Максу. Полностью уйдя в борьбу с веревкой и собственными пальцами, он забыл предупредить Рона, и тот с трудом удержал рухнувшего на его руки отца, но, однако, смог осторожно положить его на снег. Подоспевший Макс приложил пальцы к шее, уловил еле ощутимое биение вены. Вдруг появившийся над крышей дома вертолет поднял вокруг них снежную бурю.
- Я с ними!
Макс махнул рукой, когда Рон рванул следом за принявшими на борт Кристиана руками Леона. И даже сидевшая в салоне Джоанна не стала останавливать сына. Склонившись над Кристианом, сжав его руку в своей, она, казалось, не замечала ничего вокруг.
- Макс, – прохрипела рация в руке, голос Оливье зазвучал стальными нотками, – нет желания надавать кое-кому по заднице?
====== Наследство. ======
«Мы сделали все, что могли… Вы сделали все, что могли…»
«Почему вы прячете глаза?»
Джоанна… Он подумал или позвал ее сквозь этот густой серый туман, затягивающий его куда-то назад?
«Мадам…»
«Только не смейте мне говорить…»
Джоанна, не слушай никого! Он отчаянно сопротивлялся той неведомой силе, что все дальше отдаляла его от ее голоса.
«Мадам Рокье… Ваш муж…»
«Вы не знаете моего мужа!»
Конечно, не знают! Ни его, ни ее! Руки, ноги, мысли все больше окутывались вязким болотом, но он вырывался, вслушиваясь в ее голос, цепляясь за него.
«Нам остается только ждать. Но с такой кровопотерей… только чудо…»
«Чудеса рядом с нами, в нас самих. Пока мы верим в них!»
«Я восхищаюсь вами, мадам Рокье, вами и вашим таким еще маленьким, но уже таким взрослым…» Вибрация воздуха, он не слышал, почувствовал ее. «Прощу прощения, я еще зайду» …
Удаляющиеся глухие шаги, хлопок. Но она осталась, он чувствует ее, хочет позвать, протянуть руку. Но густеющий туман сковывает движения, парализует, давит на горло. Сознание что-то ухватило, но тут же потеряло, полностью занятое борьбой с этой засасывающей его бездной. Но это было что-то важное, пронзившее словно удар молнии, словно вспышка света. Свет… Тусклый, но заметный. Идти на свет, тянуться к нему. Он должен вернуться! К ней, к детям! Словно по ступенькам двигался по склизким валунам параллельности существования. К невидимой стене, что отделала его от жизни. Поскользнувшись, схватился за что-то, что, словно мыльный пузырь, лопнуло в его руке, закрыв дорогу чернильным пятном, которое растекалось в злорадно смеющуюся кляксу. Болото не отпускало…
«Сестра!!!!»
«Два кубика атропина.»
«Не смей… Слышишь?»
Слышу… Пошла вон! Смахнул кляксу с пути. То поднимаясь, то скатываясь, падая и вставая… Назло и вопреки. На голоса, чувствуя леденящий холод за спиной. Цепляясь за невидимые протянутые руки, слова и веру.
«Три кубика адреналина, подключаем ИВЛ!»
Окунаясь в появляющиеся словно из ниоткуда водопады, придающие сил, поднимался, снова и снова стряхивал с ног и рук болотные щупальца, тянущие назад, в черное и холодное царство смерти. Мерцающий впереди свет то становился ярче, то растворялся во мгле.
«Мне очень жаль, но если к утру…»
«Нет! И даже не заикайтесь об этом!»
Они готовы отдать его болоту. Они… но не Она.
Сжать зубы, собрать последние силы. И бороться. Пока слышится монотонный писк, пока она держит его за руку, пока сознание улавливает ее:
«Не уходи. Не смей.»
Поднять голову, упереться ногами, зацепиться руками за железные кольца дверей между ними, между светом и тьмой, между жизнью и смертью. Зацепиться и из последних сил развести в стороны.
И увидеть свет. Впереди. Позади. Сверху. Везде. Упасть и обрести покой. Ощутить ласковое прикосновение любви. Вдохнуть усталость, смешанную с радостью.
Что-то теплое и мягкое окутывало тело, легкий ветерок коснулся лица.
«Уволюсь…» – услышал тихое в голове.
«Спасибо…» – сказал ему, который сейчас, сидя на облачке, в очередной раз вытирал пот со лба и вопрошал, за что ему достался такой подопечный.
«Скоро будешь радоваться, что раньше был всего один, а теперь нагрузка подросла!» – смеясь, сказал ему кто-то, присаживаясь по соседству, – «Вон рядом лежит, твоя выросшая головная боль. Считай, что это твое наследство. Привы…»
То есть рядом лежит!? Не дослушав голоса в голове, Кристиан резко открыл глаза, повернулся. И вздрогнул. Забыв, откуда только что вернулся и где находится, попробовал встать. Некоторые из закрепленных проводов выскочили, но он даже не заметил этого. На соседней кровати у окна лежал Рон. Спокойное, но бледное лицо, мерно поднимающаяся грудь, закрепленная в руке капельница.