- А даже мизерные сомнения Джоанны и остальных ему были не нужны. Лишь полная их уверенность, что я мертв.
Лишь какие-то детали оставались им не понятыми, но общую картину Кристиан видел уже достаточно четко. Как и понимал, что для Саши ее любящим мужем приготовлено отнюдь не только зрительское место
- Малыш… – он посмотрел на нее.
- Вот что, – она прервала его, – я знаю, что ты сейчас скажешь. И ты, и я прекрасно все понимаем. Рассчитывать нам не на кого, он все продумал. Тебя действительно никто искать не будет. Как и меня. Я же в Москве, у постели любимой бабушки… – Саша вздохнула, четкая безрадостная картина, написанная Дэймоном, вставала перед глазами. – Он сделает все, чтобы заставить тебя переписать эти пять миллионов на него. А потом… – сглотнув комок в горле, она подняла глаза на отца, по его взгляду поняв, что он тоже догадывается об их дальнейшей судьбе. – Ты и так уже мертв. А я по возвращении из Москвы, например, попаду в банальную аварию.
- И даже если я ничего так и не подпишу, безутешный вдовец унаследует как минимум четверть моих денег по нынешнему завещанию, – закончил Кристиан.
- Конечно, не все пять миллионов, но тоже… неплохо… – Саша покачала головой, подняла глаза, внимательно посмотрела на отца. – Это мы не сможем изменить. Но мы можем не дать ему заграбастать все.
- Саша…
- Я знаю. Но я смогу. В конце концов – чья я дочь? Он и будет рассчитывать, что ты пойдешь на все, лишь бы не дать ему сделать мне больно. Но прошу тебя… – она так хотела сейчас протянуть к нему руку, сжать его ладонь. – Мы должны… и мы сможем… Пообещай…
Он мог бы сейчас сказать ей и «прости», что волей-неволей втянул ее в это, и «спасибо» за ее смелость, и много других слов, ни одно из которых, правда, в полной мере не описало бы принятое ими сейчас решение. Их совместный шаг. Их общий выбор, за который им будет больно, но не стыдно.
- Обещаю.
- Самое главное, не спорить. И ни на чем не настаивать.
Жан только что вышел из комнаты Джоанны. Звонок Макса совсем не удивил его, он его даже ждал. Он знал, что после отрицания приходит опустошение. То, что Джоанна ничего не сделает рокового, он не сомневался, дети были тем якорем, что держали ее в этой жизни. Но даже зная ее характер, он не был уверен, что ее психика сама справится с таким стрессом. А потому было важно не прозевать момент, когда к ней придет четкое осознание смерти Кристиана. Сейчас вся ее сущность пока еще цеплялась за воспоминания и вещи, еще хранившие его тепло. Но пройдет немного времени, и боль нанесет свой последний удар – придет окончательное понимание того, что никогда она больше не увидит его, не услышит его голос, не почувствует его тепло. За всю свою многолетнюю практику Жан не встречал ни одного случая, чтобы люди переживали смерть близких без ущерба для психики. Начиная от легких расстройств, потери веса, бессонницы и заканчивая попытками суицида и психушкой. И в память о Кристиане он был обязан уберечь его жену от самого тяжелого исхода. Не зная характера Аделины, мог лишь пообещать Брайану любую помощь в любой момент.
- Поэтому, что бы они ни делали, что бы ни говорили, оставайтесь спокойны, – сказал Жан, обернувшись к Максу и Брайану. – Не потакайте, не соглашайтесь, но и не спорьте, не пытайтесь, так сказать, отрезвить, вернуть в реальность. Их реальность сейчас – это воспоминания о Кристиане, его вещи, фотографии.
- Все это понятно, – кивнул Макс, – но знаешь, мне стало жутковато, когда они, не замечая меня, смотрели друг на друга. И их глаза в тот момент…
Макс поежился, Брайан бросил на него обеспокоенный взгляд, вздохнул.
- Они могут уходить в себя, – продолжал Жан, – разговаривать с ним, с его вещами. Поймите, это нормально. Это помогает принять утрату. И не надо лишать их этого. Они должны пройти через это. Вырвете у них из жизни этот период – все равно он вернется. Только с еще более худшими последствиями.
- Главное, не оставлять одних.
Брайан вспомнил, как он, морской пехотинец, прошедший не одну горячую точку, сам вздрогнул, когда прибежал на зов Макса и увидел Аделину. «Он жив, понимаешь, жив…Это знак…» – твердила она ему. Твердила, пока он, приобняв за плечи, вел ее в комнату, что выделила им Джоанна. Твердила, пока, усадив на кровать, молча наливал ей в стакан воды. Она, казалось, даже не заметила, как он ей накапал туда снотворного. Твердила, пока не заснула. И даже во сне то и дело вздрагивала, из-под ресниц катились слезы. Брайан впервые видел, чтобы плакали во сне. «Он жив… жив…» И от этого шепота ему становилось жутко.
- Наоборот, – Жан обернулся на остолбеневших друзей, – им нужно сейчас одиночество. Оно им жизненно необходимо. Это их кокон, в котором они могут пережить свою боль. Просто внимательно наблюдать. Вот нарочитое спокойствие, вдруг ставшее обычным поведение должны вызвать тревогу. Тогда тут же звать меня.
Остановившись у входной двери, замер, облокотившись о стену.
- Признаюсь, я даже немного завидую им сейчас, – повернув голову к Максу и Брайану, увидел их понимающие взгляды. – Как бы мне хотелось вот так уйти хоть на время от убийственной реальности. Не вздрагивать, когда мерещится звонок второго телефона, который был только для связи с ним. Не набирать автоматически его внутренний номер, когда в азарте находишь интересную информацию. Не поднимать голову, высматривая свет в его окне…
Жан сглотнул появившийся в горле ком, махнул рукой, вздохнув, не говоря больше ни слова, похлопал стоявшего ближе к нему Макса по плечу, пожал руку Брайану.
- Как бы хотелось напиться до беспамятства, уснуть, а потом проснуться и наткнуться на его укоризненный взгляд, – захлопнув дверь, Макс постоял немного, повернулся к замершему у стены Брайану, – и услышать его «опять пили без меня» …
Одна из их любимых шуток сейчас вместо привычной усмешки тронула губы дрожью.
Вымотанное уколами тело теперь и без дополнительной стимуляции клонило в сон. Саша то и дело проваливалась в зыбкую дымку, сама себя тут же отряхивала, поворачивала голову к отцу. Она не знала, что кололи ему, но видимо, какие-то обезболивающие, потому что в последние минуты из него то и дело вырывалось что-то среднее между стоном и вздохом. Видимо, заканчивалось действие лекарства. Помня, что отец попал в аварию, она могла лишь предположить какую-то внутреннюю травму, которую Дэймон, как врач, просек, понял, потому и велел делать ему какие-то уколы строго по расписанию и в определённой дозировке. Отец нужен был ему живым, пока живым. Ему нужна была его подпись.
За дверью послышался шорох, шаги. Находившийся в полузабытьи Кристиан открыл глаза, вместе с Сашей они одновременно повернули головы к двери.
- Не сильно скучали? – Дэймон замер на пороге, потом вошел, оставив дверь открытой, на пороге тут же выросли две шкафообразные фигуры.
- Смотрю, нянек привел.
Кристиан бросил мимолетный взгляд на «шкафы» и тут же отвел его. Опыт, нутро и нехороший взгляд Дэймона подсказывали ему, что ребятки по его душу. Поняла это и Саша, вытянулась, как струна, подалась в сторону отца. Молча смотрела, как Дэймон подошел к нему, присел на корточки, внимательно посмотрел на него.
- Действие обезболивающего заканчивается, да? Пока что просто печет в груди. Неприятно, но терпимо. Но перелом двух ребер лучше лечить в несколько других условиях.
Саша вздрогнула. Он держал отца здесь с переломом ребер? Ограничиваясь уколами обезболивающего? Отец же просто молча повернул голову в его сторону.
- Давай в знак наших многолетних родственных отношений я дам тебе шанс, – улыбнулся Дэймон. – Твоя подпись, совсем другие условия, вра…
- Ты еще скажи, что отпустишь нас… – усмехнувшись, прервал его Кристиан, по его лицу Саша поняла, какой болью в груди отозвалась сейчас для него эта невинная мимика.
- Люблю сказки, – подперев голову руками, Дэймон оперся о стену рядом с Кристианом, – но, пожалуй, расскажешь мне позже. С удовольствие послушаю. А пока я хотел бы услышать от тебя кое-что другое. Всего одно слово.
Кристиан повернул к нему голову, краем глаза поймав движение головы Саши, ее отрицательное «нет».