- Десять баллов! Йоху! – Венера радостно подняла руки вверх, повисла на шее отца, отпустив, повернулась к подбежавшему следом Рону. – Спасибо.
- Зря что ли мы с тобой два вечера над опытами корпели, – с гордостью в голосе произнес Рон. Повернувшись к Максу, улыбнулся. – Ваша дочь еще не до конца потеряна для науки.
- Тоже мне наука, – фыркнула Венера, – и вообще зачем медикам физика? Вот химия там или даже естествознание, я еще понимаю. А физика?
- Ну, ты даешь, – покачал головой Рон, – да то же искусственное дыхание в первую очередь основано на законах физики, а потом уже все остальное. И вообще, как говорит папа – не бывает ненужных знаний.
- Я хочу есть! – возвестила Венера, не заметив, как вздрогнул отец при последних словах Рона.
- Поехали домой. Я там мясо замариновал, как на пикнике у месье Брошана. Папе тогда очень понравилось, он все маме говорил – надо повторить. Хочу успеть к его возвращению!
Рон побежал в сторону припаркованной машины Макса. Тот замер, с трудом открыл рот:
- Рон… – что-то похожее на хрип вырвалось из него. Рон удивленно повернулся к нему. Венера тоже приподняла брови. Макс, еле передвигая ногами, подошел к Рону, присел на корточки. – Рон… – слова дрожали в горле, застревали, словно рыбная косточка.
- У него снова полно работы, да, – улыбнулся Рон, – и он будет очень поздно. Ладно, тогда зав…
- Рон, случилась беда… – прервал мальчика Макс и, пока голос снова не окаменел, быстро закончил, понимая, что все-равно придется это сказать. – Покушение. Был взрыв. Твой отец погиб.
Воцарившаяся тишина звенела громче школьного звонка. Окутывала их, словно коконом, и вдруг разбилась от надрывного детского крика, словно выпавшая из рук чашка. Задремавшие птицы шумно сорвались с веток куда-то к облакам, где, подняв полные слез глаза, взрослый ребенок пытался разглядеть того, кого они забрали у него…
- Какой матери вы не сказали мне, что материал не готов!?
Молоденький паренек вжался в стену. Редактор новостей сочувственно посмотрел в его сторону. Не предупредили парнишку, что гнев выпускающего новостных программ страшнее цунами, землетрясения и урагана вместе взятых. Потому что от последних можно укрыться, а пронзительный взгляд серо-голубых глаз найдет везде. Словно сканир, словно лазер, пробьет любую преграду.
- Две минуты, чтобы закончить! – отвернувшись, она сдула прядь волос, подошла к пульту, повернулась к звукорежиссеру. – Заставка для экономического блока готова? Отлично, – кивнула на утвердительный кивок, замерев, вдруг резко повернулась к слившемуся со стеной парнишке. – Минута уже прошла!
Того тут же сдуло ветром, в дверях он налетел на самого директора канала, едва не выронившего из рук листки. Забыв о провинившемся, она вместе со звукорежиссером уставилась на него, потому что появление последнего всегда означало либо головную боль, либо взбучку, либо что-то горячее.
- Срочно в выпуск! – протянул он ей листок и, не дожидаясь ответа, вышел.
Они со звукорежиссёром переглянулись. Чтобы директор канала лично принес новость для выпуска? Она опустила голову.
Он многое видел. И как она устраивала разнос опытным журналистам, предпочитавшим горячие точки взбучкам от нее. И как строила фотографов, минута опоздания которых равнялась для них концу света. И как доводила до белого коленья главного редактора канала, и его «хорошо, только замолчи!» слышала вся редакция. Но никогда раньше он не видел, чтобы она, прочитав новость, побледнела, задышала тяжело, прерывисто, словно задыхаясь, и на подкашивающихся ногах выбежала из студии.
- Лали! – крикнул он вслед хлопнувшей двери, поднял выпавший из ее рук листок.
«Сегодня утром в результате покушения погиб Директор Генерального Управления внешней безопасности Кристиан Рокье…».
Вечерние сумерки вкупе с набежавшими тучами еще больше погрузили дом в темноту. По стеклу застучали первые капли дождя. Свет не включали. Только на кухне горела подсветка, Одри то и дело ставила чайник. Еда ни в кого не лезла, а кофе шло нарасхват. Как и коньяк. В гостиной тусклая лампа на комоде давала достаточно света, чтобы просто не натыкаться на стулья, углы и друг друга.
Оливье вышел из кабинета, прикрыв дверь. Пройдя в гостиную, сел рядом с Максом на диван.
- Я не дозвонился до Этьена, он в командировке. Автоответчик Николя сообщил, что тот уехал на неделю в Арктику снимать что-то для географического журнала. Телефон Элен постоянно недоступен, я оставил сообщение. Дозвонился до Жозе и Себастьена. Он, кстати, уже был в курсе. Сказал, что еще днем прошло по всем новостным каналам.
Макс сначала удивленно посмотрел на него, потом кивнул. Телевизор не включали, но такая новость не могла не попасть в выпуски.
- Как Рон?
Оливье видел в окно подъехавшую машину Макса, видел выскочившего из нее Рона, слышал, как он пробежал через коридор и буквально взлетел по лестнице.
- В своей комнате его нет, – поставив на столик пустой стакан, глухо ответил Макс. Коньяк был давно выпит. – Наверное, к Джоанне побежал. Но туда я соваться не стал.
- А девочки?
- Вики еще слишком мала, ничего не понимает. – Одри вошла в гостиную с очередной чашкой кофе в руках. – А Леа мадам Флор увезла к себе на ферму, якобы погостить, цыплят, уточек покормить. Не надо ей сейчас здесь быть. Потом… мы ей все объясним. Как-нибудь… И до Москвы я не смогла дозвониться.
Все больше сгущались сумерки, все звонче кричала тишина, царящая в доме. Лишь часы на каминной полке то и дело отмеряли очередной час. Час без Кристиана.
Промелькнувший за окном свет фар не сразу и заметили. Да и прозвучавший звонок в дверь сначала приняли за очередной звон часов. И лишь когда трель оттрезвонила несколько раз, Одри, наконец, вздрогнула и поднялась. Все дружно повернули головы в сторону двери и так же дружно раскрылись рты, когда в гостиную вошел президент:
- Совсем не доброго вечера, друзья мои…
Еще не открывая глаз и даже не до конца проснувшись, Джоанна почувствовала, что лежит не одна, кто-то лежал рядом, обняв ее за живот. Может, все это просто жуткий сон!? Просто кошмар!? Она сейчас откроет глаза и увидит, что снова утро, и это Кристиан обнимает ее. Она повернется к нему и привычно зарывшись руками в его волосы, коснется губами его губ. Обнимет, ощутит тепло его рук, услышит его голос. И все будет, как раньше… Распахнув глаза, Джоанна резко повернулась.
От ее движения Рон тоже проснулся, открыв глаза, молча смотрел на нее. Засохшие следы слез в уголках глаз, еще больше повзрослевшее лицо. Она протянула руку, коснувшись его щеки, губы дрогнули. С годами он становился все больше похож на Кристиана – тот же разрез глаз, та же форма носа, подбородка. Ей иногда казалось, что даже взгляд у него такой же, как у отца. Глаза снова заволокло пеленой, а Рон вдруг прижался к ней и уткнулся в плечо. Она почувствовала, как задрожали его плечи. Он душил, прятал свой плач в ней, сжимал ее руку что есть силы. Ее большой маленький мальчик… Частичка Кристиана… И только он, и две маленькие девочки не давали ей сейчас сойти с ума.
Мама дождалась, пока он немного успокоится, пока сам не отведет от нее своего лица. Он даже не прятал сейчас своих слез, не пытался казаться сильным и взрослым. Потом он сможет, он должен, ведь он остался единственным мужчиной в семье. Но сейчас… эту пустоту в доме и в душе не заполнить ничем, кроме этих слез. Они молчали, ничего не говоря друг другу. Но слова и не нужны были сейчас. Одна боль, одна потеря, одна разбитая жизнь.
Промелькнувший в окне свет заставил вздрогнуть. Короткий взгляд на часы, обычно в это время отец возвращался с работы. Переодевался и приходил к нему, или они вместе сидели на кухне, пока он ужинал. Не зная, зачем, Рон вскочил и подбежал к окну. Но вместо черного джипа отца у дорожки, ведущей к дому, остановился лимузин. Рон даже не стал дожидаться, кто из него выйдет, отошел от окна. Скорее всего, кто-нибудь с очередными соболезнованиями. Потянутся сейчас… А нужны ли они им, их соболезнования!? «Можем ли мы чем-нибудь помочь?» Отца можете вернуть!? Нет!? Тогда проваливайте! Он не хотел никого видеть, не хотел никому показывать свое раненое сердце.