Возможно, так оно и было бы дальше, если не Резкий с его внезапным откровением, поставившее на места все те мелкие факты. И вот теперь ее стали мучить раздумья: как же она при всей своей профессиональной наблюдательности и умении просчитывать намерения людей на три хода вперед, не замечала годами внимания со стороны Резкого? Точнее, замечала, но истолковывала совсем не так и поэтому не заморачивалась. Смеется, и пусть. И ценила в нем товарища и профессионала. Но сейчас он встряхнул ее куда более крепко. Те горячие, заставившие ее едва не потерять голову поцелуи — и такое предательство. Кира была рассержена и обижена. Чем руководствовался Александр, лишив ее информации, которая ей полагалась, как командиру?
«Поцеловал. А я имела глупость ответить. И теперь я для него просто курица. Которую можно обнять, поцеловать. Или… Или он хотел показать, что я, обретя счастье со Сталием, лишилась его уважения? Или это ревность? но тогда просто глупо демонстрировать ее тогда, когда проблема затрагивает межпланетные взаимоотношения, а не лично мою жизнь и жизнь Сталия, — размышляла Кира. — Возможно, я зря впервые в жизни позволила себе слабость. И, как видно, напрасно».
Ей и без того было сложно сейчас. А фраза, брошенная Резким в разговоре, пригвоздила ее к полу, подтвердив самую страшную ее догадку:
— Собираешься навестить Сталия? Оклемался он там? Повезло ж парню. Достался ему такой трофей!
Кира побледнела и резко, на каблуках, развернулась, чтобы выйти. Резкий понял, что он сморозил, бросился за ней, перехватил уже в дверях, прижал к себе:
— Кира, прости… — вырвалось у него со стоном.
И ее ледяное в ответ:
— Отпусти меня, Резкий. Ты достаточно уже сказал. У меня и так руки чешутся.
— Так ударь! — перебил он ее. Я заслужил.
Она все-таки вырвалась из его объятий — и сделала это жестко и профессионально, так, что он невольно встряхнул за спиной кисть руки. Резкий ждал, что ударит сейчас — чувствовал исходящие от нее электрические волны глухой, едва сдерживаемой ярости. Но Кира только повернулась к нему, застывшему неподвижно, только слегка напрягшему ноги, чтобы не свалиться на пол от ее удара. посмотрела в глаза и ушла.
Резкий застонал так, как не застонал бы, ударь она его чем угодно.
— Да, брат… — раздался за его спиной насмешливый голос Вайпера, который случайно заглянул в пустой обычно в это время зал совещаний и стал невольным свидетелем этого куска диалога. — Язык твой враг твой. Кира тебя не простит.
— Сам знаю! — огрызнулся Резкий и рванул в зал, чтобы сорвать злость там, а не на том же Вайпере.
Но и тут его ждал удар — он поздно сообразил, что превратившаяся в комок ярости Кира отправится тоже туда же. И она там была не одна — спарринговала со Зверем. Парень, обнаженный по пояс, был весь мокрый от пота, а Кира лишь слегка зарумянилась и легко танцевала с блуждающей улыбкой на губах вокруг рослого партнера.
Зверь увидел Резкого и хохотнул:
— А, Резкий! Давай, сменишь меня. А то Кира сегодня как с цепи сорвалась, загоняла уже!
Он несказанно обрадовался словам друга и шагнул к ней:
— Кир! — даже не случая радостной болтовни Ростика, снимающего перчатки, о том, что спешит на свидание к самой голубоглазой девушке во вселенной.
Но Кира не приняла боевую стойку, как он рассчитывал — больше всего Резкий сейчас хотел раззадорить ее, а затем перестать сопротивляться, чтобы хоть пара ее ударов попали в цель. Кира лишь отрицательно покачала головой, сбросила перчатки и ушла, махнув на прощание Зверю:
— Спасибо, Ростик!
Едва за ней закрылась дверь, как с лица Зверя сошла благодушная улыбка. Он нахмурился, машинально стерев пот с лица и груди висевшей на веревках ринга футболкой и бросил ее небрежно на плечи, чтобы идти в душ:
— Что за черная кошка между вами пробежала, Саш?
— Долго рассказывать, — буркнул Резкий, не зная, что теперь делать.
— Жаль, меня Эйла ждет. Не хочется ее огорчать. И тебя бросать не хочу в таком состоянии.
— Да что я, — махнул рукой Резкий, врезав по мешку так, что тот зазвенел и едва не впечатался в стену.
— Понятно, — вздохнул Зверь, украдкой бросил взгляд на часы и вернулся от самых дверей. — В стойку…