— А мне нравилось, как ты бродилась руками у меня по всему телу. И так смешно пыхтела при этом.
— Ты невыносим! То гнал меня убираться срочно отсюда, то валяешь дурака! где этот сброс?!
— Неужели ты не знала? Вот же он, у шеи. Держи, — он роется в нагрудном кармане, неловко дотягиваясь туда левой рукой, потому что правая тоже повреждена.
Крис выуживает маленькую металлическую закорючку и протягивает ее мне:
— Поддень заклепку, и под ней кнопка аварийного сброса.
— Да почему же так сложно?! — ковыряюсь в системе заклепок с предохранителями и, наконец, скафандр тихо щелкает и опадает кусками.
— А как иначе? такой ключ есть у всех нас и у медиков тем более. Но никто случайно не лишит остатков хоть какой-то защиты потерявшего сознание. И он сам не нажмет случайно.
— Крис, — тихо ахаю, оценив теперь в полной мере его состояние.
Перевязочных средств из аптечки едва хватит, чтобы просто прикрыть эти раны на груди, правой руке и на бедре.
— А у тебя есть ваша аптечка? — осеняет меня.
— Слева глянь на поясе скафандра. Знаешь, как пользоваться?
— Угу, — обращаться с пенкой я действительно умею.
Обработав все серьезные раны, принимаюсь его умывать.
— Рина, это перебор, — улыбается снова Крис. — Или ты все же собралась поцеловать меня еще раз?
И тут дом содрогается снова, уже не от выстрелов, а от попыток выломить дверь. Крис мгновенно вскакивает на ноги — в бинтах, ошметках застывшей пены, в драном комбинезоне, от которого я вообще оторвала мешавший меня при перевязке правый рукав.
— Куда ты?
Он молча взводит бластер левой рукой и подталкивает меня вглубь квартиры.
— Куда? там мы не спрячемся. Спальня маленькая. И я не полезу под кровать!
Он только отмахнулся от моих слов той же рукой, в которой сжимал бластер:
— Стой, — Криспин наклонился к остаткам своего скафандра, разбросанным по коридору, порылся в них и что-то зажал в руке. — А теперь вперед.
Уговаривать меня дальше не пришлось — дверь явно собирались взрывать, потому что удары по ней прекратились, и слышалась возня.
Оказывается, зря я валялась на кровати и плакала с перерывами на принять душ и подкрепиться. Можно было бы и обследовать дом. Или все равно бесполезно? Он же открыл запасной выход все той же карточкой.
— Ты бежать можешь? — спрашивает меня Крис, едва мы оказались на улице.
— Тут же сад.
— И что?
— Дорожки. Клумбы.
— И что? — он уже тащит меня или толкает, понять сложно, правая рука у него перевязана вместе с пальцами до локтя, и вырываться или сопротивляться я не могу по той простой причине, что ему будет еще больнее.
Мы, наверное, на какой-то окраине города, где один за другим идут блестящие купола складов. Кажется, будто кто гигантский помыл чашки и поставил их перевернутыми стекать на огромном сером полотенце.
За одним из куполов мы с ним одновременно замечаем движение и замираем. Но это такие же, как и мы, испуганные и спешащие спрятаться прохожие.
— Кира, — произносит Крис и я замечаю, что он не бредит, а это рация укреплена у него в кармане комбинезона, а не скафандра. — Засекай мои координаты. Нужно эвакуировать Киви.
Нет, все же бредит. Не знаю, что именно хранится в этих складах, возможно, кристаллит, а возможно, и какие-то запасы для жизнедеятельности города. Но как Крис разглядел там именно киви и почему спасать надо эти фрукты? Чем они ценнее бананов?
— Доложи обстановку, — голос немного искажен помехами, но Киру я узнала даже спустя годы, у нее всегда был странный, не вяжущийся с ее воинственностью, голосок феи, живущей в цветке колокольчика. — Состояние Киви?
Помешались они на фруктах… Но тут Криспин скашивает на меня глаза и, не сбавляя шага, рапортует:
— Жива, цела. Но долго она не протянет, бежать не может. Нести тоже не смогу.
— Ранен сильно? — доносится до меня Кирин голос, и тут во мне снова вскипает злость на нее. На Криспине нет живого места, а она спрашивает так, как будто уточняет, попил ли он кофе перед прогулкой.
— Ерунда, жить буду. А вот бежать груженым действительно тяжело будет. И заряда осталось на пару выстрелов.
— Скафандр?
— Сбросил.
— Ясно. Постарайтесь далеко не уходить, я скоро буду. Высылаю челнок по вашим координатам.
— Ты на нем?
— Нет, — я начинаю догадываться, что она тоже явно бежит или быстро идет, а может, и ранена, уж слишком прерывается у нее голос, как будто она делает глубокий вдох перед каждой фразой.