Леня направился в указанном направлении.
Дверь подъезда болталась на одной петле.
Маркиз огляделся и юркнул внутрь. У него из-под ног выскочила черная кошка и улепетнула вверх по лестнице.
— Черная кошка — не к добру… — пробормотал Леня, сплюнул через плечо и побрел вверх по лестнице. — Наверное, если черная кошка разобьет зеркало, это к чему-то совсем ужасному…
Он поднялся на третий этаж и увидел дверь восемнадцатой квартиры. Прежде чем постучать в нее, он поднялся еще на два пролета, чтобы убедиться, что там никого нет. Наконец он остановился перед дверью, выкрашенной масляной краской неопределенного буро-зеленого цвета, и костяшками пальцев выбил на ней первые такты популярного классического произведения.
Дверь с жутким скрипом приоткрылась, в образовавшуюся щелку выглянул плотный немного сутулый мужчина лет пятидесяти в китайском тренировочном костюме.
— Чего стучишь? — осведомился он глухим басом. — Щас как дам по рукам, сразу стучать разучишься! Тебе что здесь — кружок «юный барабанщик»?
— У вас продается контрольный пакет акций компании «Лукойл»? — быстро проговорил Леня, пока дверь не захлопнулась;
— «Лукойл» продан, — мрачно ответил мужчина. — Остались только никелевые рудники!
Ну, проходи! — и он посторонился, пропуская Леню внутрь квартиры.
— У тебя что, со слухом нелады? — ворчал хозяин, закрывая за Леней дверь. — Сказано же было — Первый концерт Чайковского, а ты чего отстучал?
— Его и отстучал, — обиженно ответил Леня. И со слухом у меня вроде полный порядок!
— Сфальшивил, — настаивал упорный мужик. — У меня слух абсолютный, меня не обманешь! Я уж думал — провал! Хотел уже бумаги жечь.., опять же, тебе на какое время было назначено? На двенадцать тридцать! А сейчас двенадцать часов тридцать три минуты… — он взглянул на «командирские» часы, — и сорок секунд!
— От хвоста избавлялся! — соврал Леня. — Не мог же я в самый первый раз хвост привести!
— Не мог, — согласился хозяин. — Ну и как избавился?
— А как же! — Леня фантазировал на ходу. Зашел в магазин, уединился в кабинке для переодевания и выскочил через окно…
— Молодец, — одобрил мужик. — Но опаздывать все равно не должен. Ты, значит, Бондарев?
— Бондарев, — подтвердил Леня. — Евгений Бондарев!
— Знакомая фамилия, — хозяин присмотрелся к Лене. — Ты в Зимбабве не служил"?
— Не довелось, — ответил Леня с сожалением — Мне тоже, — вздохнул хозяин. — А я Михаил, Михаил Потапов. Вот и познакомились.
Он провел Маркиза на кухню, усадил в глубокое кресло с драной обивкой, из-под которой местами вылезали клочья желтоватого войлока, и спросил:
— Чай будешь, Бондарев?
— Нет, спасибо, — поблагодарил его Леня. Я уже завтракал.
— А я тебе есть и не предлагаю, — хозяин ухмыльнулся. — Вообще-то правильно, чай не водка, много не выпьешь! Зачем попусту кишки полоскать. Ну, раз чаю не хочешь, перейдем к делу. Перед тобой Макаров Эдмундович задачу поставил?
— В общих чертах.
— В общих чертах только сопромат сдать можно, — Михаил снова вгляделся в Ленине лицо и спросил:
— А в Буркина-Фасо ты тоже не служил?
Что-то мне твоя личность знакома…
— Нет, — Леня пожал плечами. — Как-то не сложилось.
— У меня тоже.., ладно, перейдем к делу.
Завтра в «Невском дефиле» будет показ мод.
Там будет наш человек. Он подойдет к тебе, скажет: «Вам привет от Люси Собакиной».
— Кто такая Люся Собакина?
— А тебе-то не все ли равно? Ты ему ответишь: «У меня для нее есть хорошие новости».
Запомнил?
— А что тут запоминать-то? — удивился Леня.
— Ну, запомнил — значит, теперь забудь, Михаил коротко хохотнул. — Шучу.., и все-таки мне твой голос знаком.., ты случайно на Тринидаде не служил?
— Нет, — Леня отрицательно помотал головой. — Не было такого в моей биографии .
— В моей тоже… — вздохнул Михаил. — Ты здесь посиди минутку, я сейчас.., полистай пока устав строевой и караульной службы… — он снова коротко хохотнул и вышел в соседнюю комнату, плотно затворив за собой дверь.
Там его ожидала очень высокая и удивительно красивая девушка с короткими огненно-рыжими волосами. Она сидела в низком кожаном кресле и курила длинную ментоловую сигарету. При появлении Михаила девушка порывисто вскочила, уронив пепел на журнальный столик, и раздраженным шепотом спросила:
— Ну что, долго ты меня тут будешь мариновать?