— Могу я спросить… — Слова застыли у него на губах: прямо напротив него в стене внезапно раскололся надвое прекрасный пейзаж, и одна из панелей поехала в сторону, а в проеме показалась согбенная темная фигура. В меркнущем закатном свете нельзя было разглядеть лица этого человека. Через секунду, к изумлению Цю, в комнату, прихрамывая, ступила странная женщина, опиравшаяся на палку и заложившая свободную руку за спину.
— Папа устал, ты что, не слышал? — Прозвучавший голос был надтреснутым и хриплым, словно сорван как у простой крестьянки, но что-то подсказывало Цю, что это не служанка. Хотя спина ее согнулась от старости, было очевидно, что силы духа у нее в избытке, а черный брючный костюм отличался высочайшим качеством. Ее ноги… — Цю был поражен — ее ноги были изуродованы бинтованием. Это означало, что она высокого рода.
— Ты! — Старая женщина подняла свою палку и ткнула ею через стол в грудь Цю. — Папа нуждается в отдыхе. Ему нужен чай. Ему нужно поесть. Выйди!
На лице старца застыло выражение кроткой покорности, словно он и прежде неоднократно наблюдал подобные сцены со стороны и знал, что не в силах изменить ход событий. Сунь Шаньван, напротив, впервые за весь вечер выказал признак удовлетворения. Цю понял, что время его свидания с живой историей истекло. Он попятился к двери, не в силах отвести взгляд от лица Старейшего до тех пор, пока двери словно по волшебству широко не распахнулись и он выскользнул из комнаты, прочь от этих троих, наблюдавших за ним с равнодушием восковых фигур в обрамлении вечности.
Цю нашел жену сидящей на стуле среди узлов и коробок со скарбом. В руках она держала осколки разбитой чашки, и по пухлым щекам ее простого лица текли слезы.
— Цинцин! Что случилось?
При звуке его голоса она вскочила и торопливо вытерла слезы тыльной стороной руки.
— Ничего-ничего. Я рада, что ты пришел, Цяньвэй.
Выражение его лица несколько потеплело, и он одарил супругу одной из своих нещедрых улыбок. У него была странная улыбка: на мгновение уголки его губ приподнимались, абрис губ напоминал изогнутую линию, а брови как-то заскакивали на лоб. Через долю секунды улыбка исчезала. Такая мимика выражала любезность и вежливость, но не выдавала истинных чувств человека.
— Тебе не нравится наше новое жилье? Вот в чем дело?
— Оно мне очень нравится. Спасибо тебе, супруг мой.
Они смотрели друг на друга, все еще не в силах прийти в себя от потрясения. Сегодня утром он оставил ее в доме на перекрестке Фентай и Тунсянь — и это была одна жизнь, а сейчас они оказались вдвоем в квартире бригады «Маджонг», где, похоже, начиналась их другая жизнь. За несколько коротких часов, не поставив Цю в известность, руководство организовало переезд его жены. Из спартанской обстановки оба попали в квартиру, где царил вызывающий зависть комфорт.
Чета Цю привыкла, что все в их жизни определялось государственными нуждами, но, даже невзирая на это, оба оказались неподготовленными к таким мгновенным переменам.
— А где наш маленький Тинчень?
— У нас в спальне, в своей кроватке. Когда я заходила к нему в последний раз, он спал.
— Мама тоже здесь?
— Да, наверху. В своей комнате.
— Наверху… — Это же не просто квартира, а целый особняк, напомнил себе Цю, конечно, здесь не один этаж. — У нее своя комната?
— Да. — Цинцин рискнула улыбнуться. — Мама сердится.
Цю улыбнулся своей механической улыбкой:
— Ха!
— Ей не понравилась горничная.
— Кто?!
Полная женщина, стоявшая у раковины, являла собой ответ на его вопрос. Старательно вытирая руки о свою серую засаленную робу, она обернулась к двери и, глядя на вошедшего Цю, заявила:
— Полковник, эта кухня никуда не годится.
Цю сглотнул.
— Мало места, чтобы все разместить. Завтра я вам все покажу, если изволите. Не стоит заниматься этим сегодня на ночь, — добавила она, словно делая одолжение.
Цю попятился назад в проем, не сводя глаз с женщины. Цинцин распаковала стул. Он подошел и плюхнулся на него, а затем открыл было рот, но не успел произнести ни слова, как в комнате раздался другой незнакомый голос, спугнув сумятицу его мыслей:
— К-хе… Полковник, прошу прощения!
Цю повернулся на стуле и оказался лицом к лицу с мужчиной среднего возраста, одетым в форму НОАК. Человек нервничал и мял в руках фуражку.
— Ты кто такой?
— Я ваш водитель. Вам сегодня вечером нужна машина?
Цю не повернул головы, но глаза его метнулись в поисках ответа к Цинцин. Она ничем не могла ему помочь.
— Где машина? — спросил он наконец.
— На улице, полковник.
— A-а, понимаю. — Цю продолжал сидеть и смотреть на жену, которая изо всех сил пыталась совладать со своим лицом. Наконец Цю встал и подошел к окну вальяжной походкой, словно он всего лишь прогуливался по комнате. Цинцин смотрела ему в спину, с нетерпением дожидаясь своей очереди. Она заметила, что, когда муж подошел к окну, плечи его опустились и слегка вздрогнули. Тут любопытство взяло верх, и она подскочила к окну, заняв место рядом с мужем.
Они смотрели вниз довольно долго, ничего не говоря, затем одновременно отвернулись от окна. Цю досчитал про себя до десяти и снова повернулся к окну, но там ничего не изменилось: зеленый «мерседес» продолжал стоять на том же месте. А водитель все мял свой головной убор в руках и смотрел в пол.
— К-хе… Значит, завтра в восемь, правильно?
— Правильно.
Водитель удалился, а Цю и Цинцин продолжали в молчании смотреть друг на друга, словно опасаясь, что слова разрушат действие чар, перенесших их в сказку. Наконец Цю нагнулся и поднял с пола осколки разбитой чашки.
— Ну что ж, приступим, а?
Дел было полно, и этой ночью дом погрузился в сон очень поздно. Цинцин считала, что супруг измотан, и потому ее удивило, когда он набросился на нее, излив несколькими быстрыми толчками всю свою энергию в ее смирно лежавшее лоно. Ей так хотелось сказать ему что-то очень важное, и когда он закончил и улегся не шевелясь, она почувствовала, что, как ни велик риск, наступило самое время, чтобы высказать это. После долгой паузы она собрала всю свою храбрость, протянула руку, коснулась его и, убедившись, что он заснул, прошептала:
— Чего бы они от тебя ни хотели… что бы это ни было… пожалуйста, сумей выполнить это!
Глава 2
Китаянка повернулась от стойки с итоговой распечаткой своего счета, заслышав шум и взволнованные голоса в другом конце зала. Ее взгляд машинально метнулся к большим часам в дубовом корпусе, висевшим над вращающейся дверью. Ровно полдень. Возникший шум и суета означают, что ее свекор со своей свитой направляются в клуб «Гонконг».
Она понимала, что прятаться за колонной слишком глупо и по-детски, поэтому осталась стоять на мраморном полу, там, где и стояла, надеясь, что он не заметит ее. Но он заметил. Как всегда.
— Джинни! — Властный голос Тома Юнга легко покрыл через весь зал расстояние до нее. Мгновенно фаланга одетых в серые костюмы исполнителей, окружавших главу Корпорации, развернулась влево — приближаясь, они обступили несчастную женщину. Лицо Джинни застыло: она словно ожидала физического нападения.
— Рад тебя видеть. — Том взял ее руку в свою. Серая фаланга бесстрастно взирала на это.
— Спасибо, Том. Вы очень хорошо выглядите.
Это была правда. Глава Тихоокеанской и Кантонской банковской корпорации был высок, строен, лицо его покрывал легкий загар. Этот человек всегда выглядел так, будто только что возвратился из круиза.
— Мой доктор говорит, что в бизнесе есть нечто такое, что находится в прямом согласии с моей нервной конституцией. — Том говорил резко, абсолютно не пытаясь шутить. Ни намека на юмор, с которым эта фраза могла бы прозвучать в устах любого другого человека. — Что привело тебя сюда?
— О, я просто хотела посмотреть, осталось ли у меня что-нибудь на счету. — Она не смогла удержаться, чтобы не добавить: — Знаете, я ведь ваш клиент.
— Ну и?..
Рот Джинни дернулся.
— Что «ну и…»?
— Осталось что-нибудь?
— О, всего несколько центов. — Она робко улыбнулась, надеясь, что в фасаде его лица появится трещина, но его выражение оставалось таким же суровым, как всегда.