— Товарищ Цю, вы намерены говорить на путунхуа? [9]
— Благодарю, мистер Юнг, но я хотел бы воспользоваться случаем и потренироваться в английском, если вы не возражаете. Вы, конечно, знаете, что теперь английский принят в качестве нашего второго официального языка?
— Да, я читал об этом.
— И, пожалуйста… я совсем не обижусь, если вы будете называть меня «мистером», ибо так вам привычнее, я уверен. Должен ли я называть вас боссом?
Саймон рассмеялся:
— Нет, мы давным-давно не употребляем это глупое обращение.
— Так я и думал. Но всегда лучше сначала убедиться, не правда ли?
Саймон протянул ему руку.
— Мистер Цю, я должен сделать вам комплимент относительно вашего английского. Он просто великолепен.
После секундного замешательства Цю взял предложенную руку и коротко пожал ее.
— О, вы меня смущаете, мистер Юнг. Я все время озабочен самоконтролем, у меня постоянные ошибки. Пожалуйста, говорите мне, когда я буду ошибаться.
— Я уверен, мне просто нечего будет исправлять.
— Вы очень любезны.
— Садитесь, пожалуйста. Чаю?
Джинни коснулась его руки.
— А-Кам подала его несколько минут назад. Сядь, отдохни. Как прошла поездка?
Саймон с удовлетворением опустился в кресло с подлокотниками и сделал глубокий выдох. Пока они обменивались малозначащими замечаниями по поводу поездки, хозяин продолжал пристально рассматривать Цю. По лицу маленького китайца ничего нельзя было прочесть. Гость старательно избегал смотреть на супругов, пока они делились новостями, однако, похоже, он просто не знал, чем ему пока заняться. Наконец он вернулся к своему креслу и, после короткого спора с самим собой, уселся в него.
— С тобой все в порядке? — успел прошептать Саймон, и, хотя Джинни кивнула в ответ, он был обеспокоен.
Его жене было разрешено эмигрировать из Китая больше двадцати лет назад, но в Поднебесной никогда не выпускают из вида своих соотечественников. Джинни избегала любых контактов с представителями КНР, если этого не требовали занятия ее мужа.
Саймон отпил из чашки глоток и сразу распознал лучший сорт лунцзинского чая — знаменитый «Колодец дракона». Очевидно, Джинни сочла, что их гость очень важная персона.
— Как прошло ваше путешествие, мистер Цю? — спросил он.
Казалось, вопрос этот застал Цю врасплох. Он привстал из кресла, снова провалился в него и крепко сжал руки:
— Спасибо, спасибо, благодарю вас.
— Я понял, что вас привез сюда мистер Рид.
— Да.
— Очень приятный человек.
— О, да!
— Мы дружим вот уже несколько лет.
— Ах вот как?!
Мягче, мягче, мысленно сказал себе Саймон. В свое время станет ясно, зачем он приехал. Сегодня, завтра, через год…
— У вас прекрасный дом, мистер и миссис Юнг.
— Нам очень повезло сразу в нескольких отношениях. Это разумно спланированный дом, по сравнению с другими. — Саймон обвел взглядом гостиную, снова свыкаясь со своим жилищем.
Стены были окрашены в белый цвет с едва уловимым зеленым оттенком. Возле окна три лакированных зеленоватых бамбуковых кресла, подле — квадратный столик со стеклянной столешницей и на нем керамическое кашпо с широким горлом, а внутри сухие лепестки душистых цветов, ароматизированные кориандром. Плетеное кресло, которое занял Цю, придвинуто к искусственному камину, на полке цветы, аранжированные Джинни. По обеим сторонам камина белые застекленные этажерки с книгами Саймона. Ковер длинного ворса цвета беж устилал весь пол. В интерьере ощущалась мягкая восточная гармония. Саймон очень гордился этой комнатой, порождением хорошего вкуса его супруги.
— Я рад, что могу предложить его гостеприимство к вашим услугам, — сказал Саймон. Он взял за правило никогда не прибедняться и не критиковать свой дом, хотя китайские правила хорошего тона требовали этого. — Вы видите его с самой лучшей стороны, после того как меня здесь не было несколько дней.
Он уловил мгновенную тень раздражения в глазах Цю и записал себе очко.
— Пожалуйста, простите, но боюсь, я не понял вас.
— Правительство работает лучше всего, когда императора нет в стране.
Лицо Цю ничего не выражало, и Саймон не понял, узнал ли гость классическое изречение, чуждое тоталитарной коммунистической философии.
— Дорогая, возможно, мистер Цю хочет еще чаю.
— О-о, конечно… — Джинни вскочила слишком быстро и подошла к Цю с чайником. Волосы на загривке у Саймона встали дыбом: с чего это Джинни поступает не так, как всегда, и не зовет А-Кам прислуживать гостю?
— Мистер Рид сказал, что, возможно, вы сумеете нам помочь.
— Если смогу, мистер Цю. Я уверен, что вы знаете: мои контакты с Китаем в настоящее время более чем скромны.
— «Обширны» было бы гораздо более подходящим словом, мистер Юнг.
— Вы очень любезны, мистер Цю.
— Наоборот, если можно так выразиться: это вы добры к нашей стране.
— Скажем так: мы стараемся жить в гармонии.
— И, разумеется, по своим делам вы часто посещаете Китай. Точнее говоря, три дня назад вы были в Пекине.
Саймон помолчал, прежде чем ответить.
— Да… A-а, мистер Цю, мне кажется я понял причину вашего приезда. Аэропорт…
— Вы правы, мистер Юнг.
— Это потрясло меня, мистер Цю. — Саймон заметил, что Джинни проявляет нетерпение. Он достал из чемодана кипу газет, вытащил из них «Да Гун бао» и протянул ее Джинни. — Кто они? — обратился Саймон к Цю.
— Террористы, мистер Юнг. Вооруженные бандиты, ограбившие банк в аэропорту. Такого жестокого преступления не было в Китае многие годы.
Саймон подумал о культурной революции, о своих друзьях, исчезнувших навсегда, и стиснул зубы.
— Да, конечно, — произнес он спустя секунду.
Джинни пробежала статью и подняла глаза — на лице ее было написано недоверие.
— Вооруженный налет?! — прошептала она.
Саймон кивнул:
— Кассир убит… по-моему…
— Но вы были там, мистер Юнг…
На лице Джинни отразился ужас.
— Ты был?
— Все в порядке, дорогая. — Саймон поднял руку. — Я был там, как сказал мистер Цю, но я не подвергался никакой опасности. Они проследовали мимо меня.
Цю резко подался вперед. Теперь он сидел на самом краешке кресла — еще миллиметр, и его зад соскользнул бы.
— Но вы разглядели их, не так ли?
— Да. Я уже ответил на все вопросы, мистер Цю. Все мои ответы занесены в протокол.
Выражение лица Цю мгновенно изменилось. Сначала Саймон не понял, что с ним произошло. На краткий миг уголки его рта приподнялись, но губы оставались по-прежнему сжаты… Должно ли это означать улыбку? Маленькое лицо гостя казалось вполне серьезным: лоб нахмурен, а уголки губ снова опущены. Цю поправил свои очки на переносице.
— Вы дали очень подробные ответы, мистер Юнг. Очень четкие. Лучшие описания этих личностей из всего, что у нас есть. Вы обратили на них внимание, потому что они были одеты, как крестьяне, но в руках у них были дорогие кейсы. Их было трое, верно?
— Да.
— Вы подробно описали их одежду, рост, телосложение, даже их черты лица. Позвольте сказать вам комплимент? Очень необычная для иностранного гостя способность — так четко отличать китайские лица одно от другого.
— Я давно живу здесь, мистер Цю. Фактически всю жизнь.
Джинни по непонятной причине поднялась и переместилась на пуфик рядом с Цю. Обхватив руками колени, она положила на них подбородок.
Саймон начал ощущать растущее беспокойство, которое оказывала на него эта необычная застольная беседа. Внезапно он понял, что именно беспокоит его. В одной из их комнат для гостей висела картина, написанная в классическом китайском стиле. На ней был изображен император Цинь Шихуан, наблюдающий за казнью конфуцианских ученых. Сбоку, чуть впереди от него стояла на коленях его наложница, опустив голову и сжав в мольбе руки. Она заступалась за осужденных, моля императора о милосердии. Цю и Джинни, разумеется, нисколько не походили на императора и его возлюбленную, но расположение их фигур относительно друг друга было сейчас таким же.
9
Путунхуа — нормативный разговорный язык, в основу которого положено произношение северных диалектов; литературной нормой считается пекинское произношение.