В комнату вошла нагая молоденькая китаянка и легла на кровать рядом с малайцем. У Тана опять перехватило дыхание. Она была совсем юной, лет пятнадцати, не больше, и ее гладкая желтая кожа великолепно оттеняла темную кожу малайца. Против своего желания Тан посмотрел на ее груди, полностью сформировавшиеся… Ногти его впились в ладони, и он замотал головой от презрения к самому себе.
Сначала молодые люди лежали спокойно, повернувшись лицом друг к другу. Они разговаривали, смеялись, касаясь друг друга так безобидно, словно были просто детьми. Потом юноша переместился на спину, подложив подушку так, что оказался в положении полусидя. Девушка продолжала лежать на боку, плавно поводя рукой вверх-вниз, от лобка до груди. Тан был уже не в состоянии запретить себе смотреть на это; он уставился на кровать, будучи не в силах поверить, что все происходит наяву. Девушка теперь ласкала пенис юноши, и… Тан сглотнул, во рту у него пересохло… Она работала рукой отрывисто, но нежно.
Тан взглянул на их лица. Оба смеялись. Очевидно, она спросила юношу, нравиться ли ему то, что она делает, потому что он улыбнулся, кивнул и прикрыл глаза. Девушка села на него верхом, отбросив волосы с глаз. Юноша нежно, но настойчиво пригнул ее голову вниз. Еще ниже… Тан вскрикнул и отвел взгляд, но через мгновение то, что происходило за зеркалом, неотвратимо завоевало его внимание. Голова девушки двигалась вверх и вниз, очень медленно. Вверх и вниз, вверх и вниз… Тан непроизвольно начал качать головой в такт ее движениям, его прошиб пот. Рубашка взмокла, превратившись в холодный компресс.
— А-ах… — тихо всхлипнул Борисенко.
Тан, вздрогнув, посмотрел на него и увидел, что русский массирует себе подбородок кончиками пальцев, надавливая непрекращающимися круговыми движениями.
Китаец опять взглянул в проем и понял, что привело Борисенко в такое возбуждение. К паре на кровати присоединилась та самая девушка, которую Тан увидел, когда вошел. Она показалась ему даже красивей, чем поначалу, особенно без одежды. Она была постарше, чем китаянка, нервная, но более опытная, и работала профессионально. Возможно, ей все это уже прескучило. Она убрала подушку, так что малаец теперь лежал плашмя, нагнулась над его лицом. Нижняя челюсть Тана отвисла. Одновременно происходило слишком много всего, чтобы он мог проследить за всеми движениями. То, что творилось за зеркалом в соседней комнате, распалось в его восприятии на отдельные картины: мельканье и сплетенье рук, ног, пальцев, языков… в разных ракурсах.
Юноша был уже близок к оргазму: тело его резко выгибалось дугой вверх. Он силился продлить контакт с дразнящими его губами первой девушки. Вторая наклонилась вперед, и ее волосы коснулись живота юноши. Она повела руками вниз по его бедрам. Показавшаяся за ее чреслами голова юноши дернулась влево, вправо, потом его губы раздвинулись, обнажив крепко стиснутые зубы. А через секунду рот внезапно распахнулся в беззвучном крике…
С губ Тана сорвался легкий стон, но пока он пытался убедить самого себя в реальности увиденного, Борисенко щелкнул переключателем, и зеркала скользнули вниз, закрыв проем.
Наступило долгое молчание.
— В России, — задумчиво сказал Борисенко, — нет ничего похожего на это. — Он нажал другой выключатель, и комната осветилась. — Вообще ничего в этом роде.
Тан снял очки и принялся тщательно протирать их платком. Он был взбешен. Он чувствовал себя так, словно его вываляли в грязи. Его трясло.
— Садись, Тан. — Борисенко ткнул вниз сигаретой. Тан обошел кресло и присел на краешек кровати, слишком поздно обнаружив, что она водяная. Борисенко с интересом наблюдал за ним, в его глазах мелькнула искорка — он развлекался, следя за китайцем. Наконец Тан совладал с собой и умудрился сесть прямо. На бортик бассейна. Он постарался улыбнуться. Он знал, что думает его босс: с этого дня Тан его соучастник. Он никогда не сможет отрицать, что был здесь в то время, пока в соседней комнате те трое вытворяли невообразимые вещи…
— Хорошо, что ты приехал, Тан, благодарю.
— Не за что, не за что. — Тан сделал отчаянное усилие над собой и сумел остановить дрожь, которая непроизвольно пробегала по всему телу. Борисенко был хозяином — что ему оставалось делать?
Русский взял себе бокал и с видом ценителя сделал глоток. Он не предложил Тану выпить. Поставив бокал на место, он глубоко затянулся и, свесив голову набок, стал следить за дымом, проплывавшим в желтом луче света над головой.
— Кредит для «Дьюкэнон Юнг»… — наконец сказал русский. — Что ты думаешь по этому поводу?
Тан почувствовал облегчение, вернувшись в знакомый мир бизнеса. Он скривил рот и притворился, что обдумывает ответ на вопрос.
— Он очень велик. Фактически он слишком большой для нас одних.
— Почему ты так считаешь?
— Я не уверен, что банк выстоит в случае невозврата кредита. Сто миллионов фунтов стерлингов… — Тан покачал головой и бессознательно повторил слова своего подчиненного, мистера Го: «Куча денег, куча денег».
Некоторое время Борисенко молча курил. Потом сказал:
— Ты думаешь, что Юнг не вернет кредит?
— Вряд ли. До сих пор он был очень аккуратен в этом отношении.
— Значит, в таком случае риск, о котором ты говоришь, очень невелик, не так ли?
— Да, но…
— Что «но»?
— При таких крупных сделках вообще не должно быть никакого риска, мистер Борисенко.
Во время долгой паузы, последовавшей затем, Тан попытался поудобнее устроиться на краешке кровати, но это было нелегко. Наконец Борисенко нажал кнопку в подлокотнике, и спинка кресла поднялась плавно и абсолютно беззвучно. Тана нервировало это зрелище: сидевший развалясь человек поднимается из положения полулежа, не сделав ни малейшего мускульного усилия. Он отвел глаза, устремив взгляд на стену, и увидел, как дюжина, сотня Борисенко поднимается вверх, словно множество творений невидимого Франкенштейна.
— Ты должен собрать все, — сказал Борисенко. — Ты должен дать ему деньги, Тан. Всю сумму.
Тан походил на человека, которого постигло большое несчастье.
— Всю сумму, — механически повторил он.
— Да. Слушай меня.
Банкир робко поднял глаза на Борисенко. В полумраке оно показалось ему похожим на страшную белую маску театра «Но».
— Я слушаю вас, — поспешил ответить он.
— Он предложил в залог двадцать акций учредителей корпорации.
— Да.
— Нам нужны эти акции.
Тан ошарашенно посмотрел на русского.
— Простите, но я…
Борисенко нетерпеливо щелкнул пальцами.
— Как страховка. Нам нужны эти акции, чтобы подстраховаться. Мы собираемся заполучить их. В случае, если Юнг не вернет кредит, Советскому Коммунальному необходимо лишить его права выкупа и завладеть кое-чем существенным. Ты понял меня?
Тан был сбит с толку.
— Я не понимаю, с какой целью вы ведете этот разговор, — осмелился сказать он дрожащим голосом.
— Истинная цель и не должна тебя касаться. — Борисенко откинулся на спинку кресла и позволил себе ухмыльнуться. — Для тебя достаточно того, что наши… коммерческие интересы требуют от нас рассмотрения всех возможных вариантов развития событий. Нам нужно сохранить и упрочить наши позиции в Гонконге и после тысяча девятьсот девяносто седьмого года. После того, как Гонконг отойдет к Китаю, мы не будем пользоваться особенной популярностью. Но если с этим кредитом «Дьюкэнон Юнг» дела пойдут не так, то эти акции дадут возможность их владельцу занять место в Совете директоров Тихоокеанской и Кантонской банковской корпорации. Ты только подумай! Такая возможность предоставляется раз в жизни.
Тан ничего не отвечал. Борисенко всмотрелся в его лицо, но не смог понять, что думает китаец. На секунду в голову русского закралась беспокойная мысль: не сказал ли он лишнего?
В это мгновение Тан вспомнил утренний звонок из Пекина. В тот момент он не вполне понял все нюансы сказанного, но сейчас все стало абсолютно ясно. Русский будет искать способ, как сделать так, чтобы Юнг не смог вернуть кредит — вот о чем обиняками говорил звонивший. Слушая пекинца, Тан легко отбросил его рассуждения, как беспочвенные домыслы. Но сейчас он понял, что в Пекине лучше осведомлены о намерениях его босса.