Цю, в свою очередь, волновался. Вызов в спецподразделение почти всегда означал хлопоты или неприятности. Вызов, при котором тебя доставляют на заднем сиденье лимузина с красным флажком, означал большие перемены, таящие в себе бедствие, а то и гибель. На такой машине разъезжал руководитель Дэн, [4]но Цю слишком хорошо знал, что у него мало общего с Дэном. Все, чего он желал от жизни, так это чтобы его оставили в покое с его калькулятором, цифрами и таблицами. Попадая в реальный мир, он чувствовал себя словно рыба, выброшенная на сушу.
Он сделал глубокую затяжку, подавил приступ кашля, вызванного дешевым табаком, и пожалел, что не купил «Винстон». Но девять мао за пачку — слишком большая роскошь для него, и, кроме того, это означало сделку со старым Тянем, по мнению которого Цю и так уже слишком много ему должен.
Машина скользила мимо высоких серых стен Дома дружбы с зарубежными странами, затем поплыла в направлении холмистой местности, поросшей деревьями. Цю нахмурился, вспомнив об извечном недостатке своего бюджета. Рядом с ним на сиденье лежал пакет из белой бумаги, а в нем копченая свинина с пряностями. Цю взял его и взвесил в руке — похоже, мяса маловато. На три мао ему обычно давали семь хороших увесистых кусков. А сейчас в пакете лежало только шесть за те же деньги. Что бы это значило? Госпожа Линь из комиссариата хотела этим что-то ему сказать; без сомнения, это знак, но чего именно? Для того чтобы найти ответ на эту загадку, необходимо хорошенько подумать. Нужно время для размышления. Но сейчас это подождет, ибо водитель уже сбросил скорость, поворачивая на Хайдан, и до цели поездки оставалось всего несколько минут.
Однако перед тем, как въехать на территорию штаба спецподразделения, водителю пришлось пропустить черный «шанхай», выруливавший на шоссе через массивные деревянные ворота.
Цю бросил быстрый взгляд на высокого китайца, сидевшего сзади в салоне. Наверняка заморский китаец — Цю успел разглядеть рукав его пиджака, поскольку пассажир поднес руку к окну. Отличный костюм и сшит в западном стиле. Цю вздохнул: хорошо живется этим хуацяо, [5]им-то уж точно не приходится беспокоиться о том, сколько стоит свинина…
Как только машина въехала во внутренний двор и остановилась, глухие створки ворот закрылись. Цю вышел и очутился в духоте жаркого вечера. Он сдвинул на переносицу очки в черной оправе и сощурился от солнечного света. В сентябре здесь, в густых лесах Летнего дворца, обычно было неизменно прохладнее, чем в городе, но не намного. Он знал, что едва выйдет из тени серых каменных стен, как тут же расплавится. Дышалось с трудом, сердце качало кровь резкими, неритмичными толчками. В воздухе пахло неприятностями, настоящими неприятностями. Он прямо чувствовал это.
— Младший брат!
Цю поспешно отшвырнул сигарету на бетон и затоптал ее. Затем огляделся и повернулся к контрольно-пропускному пункту, откуда раздался властный голос. Там стоял Сунь Шаньван, уперев руки в бока, высокий, худой, прямой, будто шомпол проглотил. Цю знал, что ему шестьдесят пять, но заместитель начальника казался неподвластным времени.
— A-а, Младший брат, добро пожаловать, проходи…
Слова «добро пожаловать» не вязались с тоном говорящего. На лице Сунь Шаньвана застыло его обычное выражение: он словно недомогал и был чем-то недоволен. Цю поспешил умиротворить своего начальника:
— Добрый вечер, товарищ Сунь. Спасибо, что послали за мной машину.
— Слишком неотложное дело, чтобы добираться автобусом, Младший брат. Тебя ждет Старейший.
Не в силах совладать с собой, Цю с шумом втянул воздух сквозь зубы. Он сразу понял, что Сунь заметил его волнение. Вышестоящий поджал губы в невысказанном упреке, резко повернулся и пошел к главному зданию. Цю показалось, что вечер даже более жаркий, чем обычно, и сразу все мысли о ценах на сигареты куда-то улетучились из его головы. Но двинувшись вслед за Сунем, он тут же вспомнил — и это пронзило его вспышкой ужаса — о пакете с копченой свининой, забытом на сиденье автомобиля. Цю повернул назад в тот момент, когда лимузин с красным флажком выезжал со двора, увозя его шесть кусков свинины вместо семи, которые обычно причитались ему за три мао.
Это был случай из реальной жизни. Неприятности… ничего, кроме неприятностей! Началось со свинины, а теперь одно Небо знает, что его ждет. Он никогда не видел Старейшего. Но он слышал…
— Сюда, Цю!
Они вошли в главное здание через сводчатый вход, по бокам которого стояли красные колонны с золотыми навершиями. Каждую капитель венчали два голубых дракона, поддерживавших многоярусную крышу, выложенную зеленой черепицей. Здание было впечатляющее, но пока двое мужчин шли по его прохладным, богато изукрашенным коридорам, удаляясь от жаркого солнечного света в недра помещения, Цю видел лишь пятки заплатанных вельветовых туфель Суня, мелькавшие перед ним и удалявшиеся по полированному паркету.
— Ага, это здесь… — Сунь остановился у дверей, филенки которых украшал волшебный пейзаж: берега озера, залитые лунным светом. — Пожалуйста, следуй за мной, Младший брат.
Цю так сильно сжал кулаки, что ногти впились в ладони, но одновременно губы его растянулись в привычной нейтральной улыбке.
— Я благодарен вам за вашу доброту, товарищ Сунь.
Он шагнул вперед, продолжая видеть перед собой лишь спину Суня. Тогда заместитель управляющего сделал шаг в сторону, и взору Цю открылось все сразу: место действия, обстановка. Все оказалось точь-в-точь таким, как он представлял себе по слухам.
Комната была очень большой, с высоким потолком. Паркетный пол отполирован до блеска, со сложным рисунком в форме кругов. В дальнем ее конце, примерно в пяти метрах от него — так, по крайней мере, показалось Цю — зияли огромные окна, в которые заглядывало вечернее небо и плавно покачивавшиеся верхушки берез. Он знал, что за окнами есть озеро, почти такое же, как на настенном пейзаже, но изящные длинные ладьи и прекрасные благородные дамы, сидящие в них — принадлежность изображения. На реальном озере их конечно нет, зато по эту сторону окон, он знал, есть огромный стол и комплект костей для маджонга на нем. И он увидел и этот стол, и маджонг.
Сунь Шаньван направился к столу и занял место за плечом Папы.
— Цю Цяньвэй, — доложил он.
— A-а, товарищ Цю!..
Старейший назвал его товарищем. Цю поднял глаза и в конце длинного стола увидел единственного обитателя комнаты. Возбужденные нервы сыграли шутку со зрением Цю: он видел сидящего далеко от себя, словно смотрел в подзорную трубу. Там, впереди, восседал умудренный старец, его поддерживала высокая, изжелта-серая спинка кресла, руки старца покоились на мягких подлокотниках. Лицо сидящего напоминало бумагу, на которой печатают «Жэньминь жибао», но на этом лице Цю даже с такого расстояния все же умудрился заметить улыбку, не предвещавшую ничего дурного.
— Подойди, подойди… — Голос был очень тихим и скорее походил на шепот.
Цю шагнул вперед, стараясь сохранить на лице выражение бесстрастной почтительности. Старец так немощен, так слаб… Казалось, он едва дышит. Заслышав шаги приближавшегося Цю, старик расплылся в более широкой улыбке и чуть приподнял руку в приветственном жесте. Несмотря на жаркие дни, колени его были укрыты стеганым одеялом.
Цю сглотнул. Кровь хлынула ему в голову и тотчас ушла в ноги. Он словно лишился сил: он сознавал, что ему предстоит пожать эту пергаментную руку, и не мог решиться.
Старейший снова улыбнулся — еще более радушно.
— Да, — прошептал он, — держи, держи…
Несколько мгновений Цю пребывал в нерешительности. Затем очень медленно, словно боясь сломать кости старику, он изогнулся, взял его руку в свою ладонь и секунду бережно держал ее. Он не отрываясь смотрел на руки Старейшего, думая, что одной из них тот некогда обнимал за плечи Мао Цзэдуна. На мгновение Цю показалось, что пол уплывает у него из-под ног… Потом это смущение прошло, и он снова смог дышать.