— У нас есть подробное досье, — продолжал Бультман. — Они убрали агента французской разведки Анри Борнара, убили несколько своих бывших сотрудников, среди которых были и лица, принявшие гражданство США.
— И вы не могли ничего сделать? — не поверил Жуковский. — Ни вы, ни ваши спецслужбы? Вы позволяли им безнаказанно убивать людей, которые перешли к вам и работали на вас?
— В Великобритании подобных случаев не было, — нахмурился Бультман. — Что касается американцев и французов, то, насколько я знаю, были попытки задержать членов организации «Щит и меч». Несколько раз организовывались засады. Но каждый раз операции проваливались~
— Почему? — перебил его Жуковский. — Как это проваливались? Почему?
— Они использовали в своей деятельности бывших «ликвидаторов» или наиболее подготовленных сотрудников спецслужб, — пояснил Бультман, — а каждый из таких людей понимает, что не имеет права попадать живым в руки другой стороны. Если хотите, это введено в них на генном уровне. Поэтому в случае любой угрозы, они скорее убивают себя, чем позволяют захватить. Сейчас двадцать первый век и средневековые пытки огнем уже никого не пугают. Достаточно сделать один укол, чтобы человек рассказал все, что он знает и даже о чем он думал в последние несколько лет. Абсолютно все. И об этом знают обе стороны. Поэтому такие «специалисты» не сдаются в плен и не позволяют себя арестовывать. Они убивают себя, стреляя в голову, для надежности. Как горько пошутил один мой знакомый французский офицер, для того чтобы после вашей смерти, голову не отрезали и не использовали в каких-нибудь экспериментах, чтобы прочистить мозги. И хотя до этого наша медицина еще не дошла, но профессионалы не сдаются, об этом все знают.
— Понятно. Они присылают своих убийц, а вы равнодушно наблюдаете, когда они сделают свое дело. Зачем вы мне это рассказали? Хотите использовать меня в качестве подсадной утки? Чтобы в Лондон приехали такие «специалисты», а вы бы на мне отрабатывали свое мастерство?
— У вас слишком буйная фантазия, мистер Жуковский, — заметил Бультман. — Я думаю, что вы не представляете интереса для подобной организации. Политические противники нынешнего режима их мало интересуют. Я даже рискну сказать, что они могут относиться к вам достаточно терпимо. В конце концов, нынешний режим, это все-таки порождение прежнего. А тот, прежний режим, который был в России с девяносто первого по девяносто девятый, они ненавидят изо всех сил.
— Будем считать, что вы меня убедили. Тогда зачем вы поведали мне эту страшную историю об убийцах, которые рыщут по всему миру? Для чего?
— Я думал, что мы понимаем друг друга, — на этот раз остановился Бультман. — У вас много знакомых из бывших спецслужб. Некоторые из них могут начать проявлять активность, чтобы привлечь к себе внимание своих бывших коллег. Вы представляете, как отреагирует здешняя пресса и наша общественность, если вдруг выяснится, что «длинные руки» российских спецслужб добрались и до Великобритании. Такая неприятная история. Нашим друзьям она понравится, мы заработаем лишние очки в противостоянии с русскими, наши заокеанские союзники будут просто в восторге, а вы получите нужные вам доказательства вины преступного режима.
Жуковский несколько озадаченно взглянул на своего собеседника. Он мгновенно просчитал все плюсы и минусы этого предложения. Но нельзя было спешить.
— Вы сказали, что нам не нужно останавливаться, — напомнил он, взяв Бультмана под руку.
— И вы можете оказать мне нужную помощь? — поинтересовался он.
— Никакой помощи, — громко ответил Бультман. И значительно тише добавил: — Но мы сможем координировать наши усилия по защите наших друзей.
Жуковский все понял. Он кивнул, не выдавая своих чувств.
— Наши американские друзья передали нам, что организация «Щит и меч» готова к проведению акций в Великобритании, — сообщил Бультман, — и нас не может не тревожить это сообщение.
Жуковский молчал. Он внимательно слушал.
— Несколько месяцев назад в миланской больнице скончался Йозас Минкявичус, — очень тихо продолжал Бультман. — Он ушел к западным немцам еще в восемьдесят четвертом. Вы можете представить сколько лет они его искали?
— Его убили?
— Мы подозреваем, что это убийство. Но пока не можем ничего доказать. Нужно разрешение итальянской прокуратуры на эксгумацию тела. И как только мы убедимся в том, что это было убийство, у нас появятся более конкретные доказательства.