Через десять лет после откровений Уинтерботема "Ультра" превратилась в нечто большее, чем победа разведки. Блетчли-парк - загородная резиденция Государственной школы кодов и шифров (ГШКШ), где были расшифрованы немецкие коды, превратилась в легенду, и операция "Ультра" стала символом всего лучшего в британском образе жизни. Профессор Джордж Стейнер писал: "Такое впечатление, что Блетчли-парк является величайшим достижением Великобритании 1939-1945 годов, а возможно, и всего XX века в целом. В этой организации было сконцентрировано все то лучшее и своеобразное, чем обладает британское общество и развитая цивилизация: блеск дилетантизма и высокий профессионализм; подбор кадров на основе
[168]
личного доверия; результативное использование привычки к иронизированию, взаимной критики и неформальных взаимоотношений, привычки, укоренившейся еще по общим комнатам в колледже или по Королевскому научному обществу".
Подобные восторженные оценки, вероятно, являвшиеся следствием 30-летнего вынужденного молчания, помешали трезво оценить значение операции "Ультра" и затенили ее важные аспекты. Действительно ли "Ультра" была столь уж важна для достижения победы? Проводили ли немцы подобную операцию против союзников? Действительно ли немцы так и не узнали, что их шифровки перехватывались и расшифровывались? И еще вопрос: если учитывать подозрительное отношение СССР на протяжении всей войны к мотивам, которыми руководствовались союзники, поделились ли мы со Сталиным этим "бесценным секретом", который, похоже, присутствовал при любой победе и отсутствовал при поражениях?
Сразу после первой мировой войны берлинский инженер Артур Шербиус изобрел аппарат, позволяющий расшифровывать кодированные сообщения. Этот аппарат, запатентованный под названием "Энигма", имел клавиатуру, как у пишущей машинки, а над ней алфавитную таблицу с лампочкой под каждой буквой. Когда оператор нажимал на клавишу, он таким образом вызывал серию электрических импульсов, которые зажигали одну из лампочек. Но высвечивалась не всегда одна и та же буква. Например, когда оператор нажимал на клавишу "р", то в первый раз зажигалась буква "к", но если он нажимал на "р" еще раз, уже высвечивалась буква "о". Так машина преобразовывала предложение в набор букв, на первый взгляд не имеющий никакой логики. При получении подобного послания оператору для расшифровки требовалось лишь настроить машину в режиме таких же электрических импульсов, как и машина отправителя, и отстучать полученный текст. Тогда машина переключалась на обратный режим, и высвечивались уже буквы оригинального текста. Для того чтобы перехватить такую передачу, необходимы были две вещи: во-первых, сама машина "Энигма", а во-вторых, нужно было точно знать импульсную настройку аппаратов отправителя и получателя. "Энигма" была запатентована и выпущена, но особым спросом она не пользовалась. Тем не менее в 1926 году ее взял на вооружение немецкий флот, а в 1928 году - армия. Польской разведке удалось вклиниться в немецкую систему связи через "Энигму" лишь где-то к 1932 году, купив в свободной продаже аппарат и раздобыв документацию, которая позволяла узнать, как немцы его адаптировали к своим потребностям. Но к 1939 году, перед
[169]
самой войной, немцы внесли в аппарат ряд сложных технических усовершенствований. Поляки передали по одному аппарату "Энигма" французам и англичанам вместе со всеми имевшимися у них на тот момент сведениями. Стюарт Мензис лично получил предназначенный англичанам экземпляр и передал его коммандеру Элистеру Деннистону, главе ГШКШ в Блетчли-парке.
Блетчли-парк, средних размеров дом, расположенный на обширной территории в пятидесяти милях от Лондона, был куплен СИС на случай эвакуации из столицы. Теперь он стал резиденцией ГШКШ. насчитывающей в своем составе 10 тыс. человек, и основным источником "Ультра" - название, которое получили материалы, расшифрованные при помощи аппаратов "Энигма". Говоря вкратце, процесс был следующим. Радисты прослушивали те волны, на которых, как уже было известно, работали различные немецкие службы, и записывали все, что им удавалось услышать. Затем этот сырой материал передавался в Блетчли-парк, где криптоаналитики прилагали максимум усилий для их расшифровки. Потом вступали в игру офицеры разведки, которые пытались каким-то образом интерпретировать сообщения, чтобы затем передать полученный материал со своими комментариями тем "потребителям", кто был более всего заинтересован в конечной продукции.
В Блетчли-парке работал по преимуществу молодой народ, люди в возрасте от 25 до 30 лет, имевшие примерно одинаковую подготовку, то есть получившие хорошее образование выходцы из средних слоев общества. Как было однажды кем-то сказано: "Это место кишмя кишело талантами". У этих людей были одинаковые взгляды на жизнь, на работу, дисциплину и одна и та же шкала ценностей, что, по словам Питера Калвокоресси, который являлся одним из них, "в какой-то мере объясняет тот невероятный факт, что секрет "Ультра" тщательно хранился не только в течение всей войны, но и на протяжении тридцати лет после ее окончания - феномен, не имеющий аналогов в истории"(4).
Было бы полной бессмыслицей расшифровать немецкие коды, а затем позволить информации об этом просочиться наружу. В этой связи были предприняты двойные меры безопасности: работы в Блетчли-парке были полностью засекречены, а также старательно делался вид, что материалы "Ультра" добываются из какого-то другого источника. Все новые сотрудники Блетчли получали предупреждение, что обратного хода нет (по принципу: "всех впускать - никого не выпускать"), и, таким образом, устранялся риск того, что бывший сотрудник может попасть в лапы противника или же его вынудят или