Однако, переложив бремя ответственности за свой провал на шпионов, ЦРУ не только ухитрилось выжить, но даже вновь
[291]
сумело расшириться. Став в октябре 1950 года директором ЦРУ, генерал Уолтер Беделл-Смит подготовил меморандум, озаглавленный: "Потребности разведки и мобилизация". В документе он просил дополнительные ассигнования для ЦРУ в следующем финансовом году. Он получил согласие, и это денежное вливание явилось дополнением к другому "значительному увеличению" средств Управления в делах реализации директивы № 68 Совета национальной безопасности. (Директива № 68 ставила задачу расширить разведывательные операции против Советского Союза.)(46) Шок от взрыва советской бомбы был таков, что ЦРУ стало получать все, что желало. Однако, несмотря ни на что, вскоре последовал еще один сюрприз - в июне 1950 года Северная Корея вторглась на территорию Южной. Это был новый провал разведки, оправдать который было труднее, чем первый.
ЦРУ проводило тайные операции в Корее по меньшей мере в течение двух лет, предшествовавших вторжению. В самый разгар этой подрывной деятельности в ней принимало участие до двух тысяч вооруженных агентов, заброшенных на территорию, контролируемую коммунистами. Эти операции провоцировали рост враждебности со стороны Северной Кореи, враждебности, которую обязательно следовало принимать во внимание при серьезной оценке перспектив развития отношений между Севером и Югом страны.
Но подобная оценка не производилась. Сотрудники, занятые проведением тайных операций, определяли мировоззрение ЦРУ, поэтому организация имела тенденцию видеть во врагах свое зеркальное отражение. Если ЦРУ было захвачено идеей подрывной деятельности, то, значит, и коммунисты должны были быть заняты тем же. А поскольку война в Азии маловероятна (в начале 50-х годов существовало общее мнение, что любая война неизбежно приведет к открытой схватке с Советским Союзом), значит, основная угроза американским интересам на Дальнем Востоке - это подрывная деятельность коммунистов, и коммунисты будут всеми силами избегать прямых военных действий. Таким образом, многочисленные свидетельства того, что Северная Корея готовится атаковать Южную, а несколько позже свидетельства того, что Китай намерен вступить в войну, были просто проигнорированы в Вашингтоне, так как противоречили господствующим в ЦРУ взглядам на противостояние Восток - Запад. Как позже заметил госсекретарь Дин Ачесон, США имели достаточно разведданных, предупреждающих о нападении со стороны Северной Кореи, но эти данные не были подвергнуты должному анализу и оценке. В июне
[292]
1950 года Госдепартамент, ЦРУ и армейское командование пришли к единому выводу о том, что Северная Корея может напасть, "но атака отнюдь не представляется неизбежной"(47).
Удивление по поводу того, что вторжение все же произошло, очень скоро сменилось тревогой, вызванной быстрым продвижением коммунистов. Это тоже явилось для ЦРУ неожиданностью, потому что подготовленный военными "Доклад о Корее" так и не достиг директора ЦРУ. (Доклад был написан генералом Альбертом Уэдемейером, и в нем утверждалось, что Северная Корея вполне способна за короткий срок нанести поражение Югу.)(48)
Позже потребовалось правильно оценить возможные действия Китая после вмешательства вооруженных сил ООН. В данном случае картина менее ясна, так как после начала вторжения за всю разведывательную деятельность в Корее стал отвечать штаб генерала Макартура. Но в ЦРУ был отдел Китая, в котором работало много экспертов по этой стране. По словам Макартура, ЦРУ высказывало свое мнение о том, насколько вероятно вмешательство Китая, если войска ООН вступят в пределы Северной Кореи. Китай вовсе не скрывал своих намерений. В сентябре Пекин официально проинформировал посла Индии Сардара Панникара о том, что не останется в стороне, и уполномочил его передать эту информацию Вашингтону. Там в ответ на полученные сведения лишь пожали плечами. 3 октября министр иностранных дел Китая выступил с более определенным предупреждением. Он сказал послу Панникару, что в том случае, если какие-либо войска, помимо южнокорейских - будь то войска США или ООН, - вступят на территорию Северной Кореи, Китай направит армию для защиты своих границ. Несколькими днями позже радио Пекина повторило это заявление.
Нам известна точка зрения Макартура. Один из старших офицеров разведки его штаба заявил военным корреспондентам, что Китай не оправился после революции, большие районы страны находятся в оппозиции коммунистическому правлению, армия плохо оснащена и ее большая часть отвлечена силами Чан Кайши, которые угрожают высадкой с Тайваня на континент. На границе в ее распоряжении всего несколько тысяч человек, а переброска подкреплений не может остаться незамеченной(49).
К сожалению, мы знакомы лишь с версией Макартура о том, что ЦРУ сообщало (или не сообщало) ему.
"В ноябре наше Центральное разведывательное управление заявило, что существует очень мало шансов на вторжение Китая крупными силами... Вы должны понять, что разведывательные
[293]
данные о готовности страны развязать войну являются таким видом данных, которые своими силами не может получить командующий, действующий на ограниченном поле непосредственных боевых действий. Такого рода разведывательные данные должны были мне сообщаться извне"(50).
Типичный пример перепасовки ответственности. Военное поражение, потери десятков тысяч жизней после того, как Китай поступил точно так, как обещал (что он ответит массированным ударом, если силы ООН вторгнутся на Север), повлекли разного рода расследования. Кульминацией их было слушание в комитете конгресса и смещение генерала Макартура президентом Трумэном. Однако самым важным во всем этом скандале было не то, что Макартур пытался переложить ответственность за провал своей разведки на ЦРУ, а то, что Корея явилась примером неспособности ЦРУ выполнить то, ради чего оно было создано. Предполагалось, что ЦРУ станет координировать разведывательную деятельность всех правительственных учреждений, самостоятельно проводить сбор разведданных, осуществлять оценку информации, полученной из всех источников, и информировать о полученных результатах все заинтересованные стороны, включая армию. Основная причина провала разведки в Корее кроется не в отсутствии первичных данных, а в том, что ЦРУ было поглощено ведением тайных операций и подрывной деятельности, игнорируя или ложно интерпретируя при этом поступающую в его распоряжение информацию.