[276]
ник КГБ, информировал о ней Москву. Однако тщательный анализ не подтверждает эту точку зрения.
В последние два года проведения операции Филби не имел к ней никакого отношения. В июне 1951 года, после бегства Берджесса и Маклина, он был отозван из Вашингтона. Более того, хотя в роли "руководителя" Филби в общих чертах знал об операции, ему не были заранее известны такие детали, как время и место высадки. Конкретные сроки зависели от погоды, времени приливов и других местных факторов, поэтому решения принимали оперативные руководители на месте.
Филби мог сообщить КГБ о существовании операции как таковой, и это была весьма ценная информация. Однако сомнительно, что КГБ использовал Филби для выяснения деталей. С какой стати КГБ стал бы рисковать своим наиболее ценным агентом, которому наконец удалось проникнуть в самое сердце СИС и ЦРУ, заставляя его информировать об операции, заведомо не имевшей шансов на успех. Тем более следует учитывать, что между СССР и Албанией существовали не самые теплые отношения. Показательно то, что Филби, в целом не стеснявшийся рассказывать о своих предательствах, ни словом не упоминал Албанию. Энвер Ходжа, лидер Албании, открыто заявлял, что операция провалилась в результате бдительности албанских органов госбезопасности, успеха "радиоигры", которую они вели, и некомпетентного руководства со стороны СИС и ЦРУ, "а вовсе не в результате заслуг какого-то Кима Филби, как утверждают некоторые"(19).
Наиболее вероятное объяснение разгрома операции состоит в том, что албанским властям удалось внедриться в эмигрантские организации, из которых вербовали агентов для проведения тайных операций. Скорее всего один из коммунистов, внедренных в среду эмигрантов, постарался, чтобы его тайно забросили в Албанию. Попав туда, он сдал свою группу органам госбезопасности, которые заставили радиста работать на себя. С этого момента весь ход операции был под контролем албанских властей, которые вели "радиоигру", чтобы заманить остальные группы СИС-ЦРУ и обречь их на гибель.
В любом случае Албания вскоре стала близким другом Китая и превратилась в такую "головную боль" для Советского Союза, какой бы она не могла быть, даже если бы ЦРУ преуспело в своих начинаниях и привело там к власти прозападное правительство.
Операции в Италии, по словам Уильяма Колби, были необходимы, потому что Москва в 50-х годах ежегодно вливала в Итальянскую компартию 50 млн. долларов, а проникновение коммунистов в правительство создало бы "подрывную пятую колонну" в оборонной системе НАТО.
[277]
Но слова Колби о финансировании Москвой итальянских коммунистов звучат весьма неубедительно. Другой сотрудник ЦРУ, Роберт Эймори, работавший в то время в отделе разведки и в силу этого скептически относившийся к тайным операциям, считал, что угроза коммунизма в Италии сильно преувеличена. Это произошло потому, что в действие вступила группа лиц (Бут-Люс, Джеральд Миллер, глава европейских операций УКП, и персонал итальянского отдела в Госдепартаменте), чрезвычайно чувствительных в отношении "советской угрозы". Какова же была политическая цена этих страхов? Исследователь Тревор Барнс приходит к следующему выводу "Крайний антикоммунизм христианских демократов, поддерживаемый и стимулируемый финансовыми вливаниями ЦРУ, стал. видимо, суррогатом назревших реформ и в результате в долгосрочном плане не ослаблял позиций коммунистов"(20).
Весьма сложно оценить влияние ЦРУ на политику Франции в то время. Средства, потраченные на подкуп и субсидирование антикоммунистических профсоюзов, тайное финансирование газет и журналов, очевидно, оказывали определенное действие. Однако привести специфические примеры успехов ЦРУ весьма сложно. Возможно, главный результат заключался в том, что французская политика стала осложняться деятельностью множества мелких партий. Это обстоятельство скорее помогало, а не мешало коммунистам.
Заявление о том, что ЦРУ спасло Европу от коммунизма, - явное преувеличение. То, что ни одна из европейских стран не стала коммунистической, объясняется в гораздо большей степени открытой американской помощью - "Планом Маршалла", устоявшимися внутренними связями, традиционным политическим и экономическим консерватизмом, а вовсе не махинациями клики руководителей тайных операций в Вашингтоне.
Больше всего восторженных отзывов получила совместная операция СИС и ЦРУ, проведенная в 1953 году в Иране. Самая высокая похвала исходила из самого ЦРУ[*Хотя премьер-министр Черчилль и министр иностранных дел Антони Иден были глубоко вовлечены в реализацию планов возвращения шаха на трон, английские архивные документы, касающиеся этой операции, остаются секретными, а ведь их полагалось открыть еще в 1983 году], приводившего эту операцию в качестве хрестоматийного примера эффективности тайных действий. Удалось успешно подкупить несколько ключевых фигур в Иране (два агента получали ежемесячно по 50 тыс. долларов каждый), развернулась пропагандистская кампания с целью запугать народ захватом власти коммунистами; армейские части, настроенные против Мосаддыка, получили американское вооружение. Все говорит за то, что Мосаддык
[278]
был националистом, а не коммунистом. Он организовал Народный фронт, поставив вопрос о том, кто должен владеть иранской нефтью. Мосаддык отказался легализовать коммунистическую партию и не принимал ее помощи(21). Хотя цели ЦРУ были достигнуты, трудно сказать, насколько велико было его влияние в замене Мосаддыка шахом. Иранская армия, полиция и политические лидеры, похоже, играли в перевороте гораздо большую роль, чем та, которая отводится им ЦРУ.