В 1954 году в Гватемале ЦРУ свергло законно избранное правительство, во главе которого стоял политик левой ориентации Хокобо Гусман Арбенс. На этот раз ЦРУ широко использовало так называемую "технику большой лжи", состоящую в утверждении, что, чем грандиознее ложь, тем больше ей верят. Перед ЦРУ стояла задача убедить средний класс Гватемалы в том, что правительство Арбенса не более чем марионетка Советского Союза. В преддверии путча радиостанция "Голос освобождения" (на самом деле радио ЦРУ) регулярно передавала сообщения о движении советских судов с грузом оружия, предназначенного для Гватемалы. (Эта выдумка подействовала столь успешно, что ЦРУ, видимо полагаясь на короткую людскую память, вновь применило ее против Никарагуа в 1984 году, но на сей раз безрезультатно.) После путча в Гватемале пришло к власти правительство Карлоса Кастильо Армаса. которое оказалось настолько коррумпированным, что даже руководитель операции сотрудник ЦРУ Дэвид Этлп Филлипс сожалел о содеянном(22).
Короче говоря, тайное вмешательство ЦРУ во внутренние дела тех стран, где США опасались роста влияния коммунистов, часто приносило результат, обратный желаемому. Но хуже всего было то, что эта деятельность лишала США морального превосходства перед Советским Союзом. У Соединенных Штатов была высокая репутация страны, уважающей чужой суверенитет и право других государств на самоопределение. Тайные акции ЦРУ приводили к тому, что многие переставали видеть различие между США и СССР. В тех странах, где проводилась большая часть тайных операций (а это главным образом были страны "третьего мира"), люди уже не видели разницы между ЦРУ и КГБ. Обе организации являлись для них символами империализма. Не желая того, оперативники ЦРУ, занимающиеся проведением тайных операций, приобрели в глазах народов тот же облик, что и их постоянные оппоненты.
И все же очень часто эти американцы - сотрудники ЦРУ - были по-настоящему благородными людьми и. как ни иронично это звучит, зачастую исповедовали либеральные взгляды. Разведывательная деятельность имеет тенденцию привлекать
[279]
людей религиозных, с альтруистическими склонностями, и при этом весьма одаренных. Упоминавшийся выше Дэвид Этли Филлипс, сотрудник ЦРУ в Гватемале, называет Уильяма Колби, являвшегося директором ЦРУ с 1973 по 1976 год, не иначе как "солдат-пастор". Эти люди верили, что они идут в "крестовый поход", но по иронии судьбы, так же как и их противники марксисты, они считали, будто благородство цели оправдывает применение любых средств. Они зачастую по собственной инициативе решали, какие тайные операции необходимо осуществить в поддержку американского внешнеполитического курса, а затем воплощали свои идеи в жизнь под самым минимальным контролем.
Первоначально ЦРУ смотрело на Госдепартамент как на конкурента и держало его в неведении относительно своих дел. Иногда возникали такие ситуации, когда тайные действия ЦРУ вступали в прямой конфликт с политикой, проводимой Госдепартаментом. Но во время правления братьев Даллесов был заключен союз, который оказался гораздо опаснее предшествовавшего ему соперничества. Аллен Даллес, бывший сотрудник УСС, вернулся в разведку в 1951 году в качестве руководителя тайных операций. В 1953 году он стал директором ЦРУ. Его брат Джон Фостер Даллес уже был госсекретарем с устоявшейся репутацией блестящего воина "холодной войны", выступающего за освобождение Восточной Европы и "отбрасывание коммунизма". Тайные операции казались острым и эффективным оружием для достижения этих целей. Узы между Госдепартаментом и ЦРУ стали настолько тесными, что ЦРУ без труда удалось отбить попытку конгресса создать комитет для надзора за его деятельностью. Аллен Даллес имел полное право сказать: "Разведка для нашего правительства играет большую роль по сравнению с ролью разведок для любого другого правительства земного шара".(23)
Вовсе не все были счастливы в результате создавшегося положения. Оглядываясь назад, Лайман Киркпатрик, занимавший во времена Даллеса пост генерального инспектора ЦРУ, говорит: "Имеется в виду период, на который, стараясь быть объективным, я взираю со все большим и большим ужасом. Меня ужасают эти два брата Даллеса, которые пять раз на дню совещались по телефону, встречались каждый вечер, осуществляли операции по бомбардировке Индонезии, не имея никакой военной подготовки для руководства действиями подобного рода"(24).
А вот точка зрения КГБ на ЦРУ того периода. "Аллен Даллес через своего брата Джона Фостера Даллеса получил огромную власть, которую президент Эйзенхауэр не мог огра
[280]
ничить, а Джон Фостер Даллес - не хотел. (Вполне вероятно, что Эйзенхауэр вообще мало что знал об этом.) Со своей стороны Аллен Даллес был весьма покладистым руководителем и не всегда мог произнести необходимое "нет". В результате наряду с весьма разумными ребятами получили право творить все, что угодно, и почти бесконтрольно настоящие маньяки, причем в большом количестве. Грязные трюки, приумножаясь, жили собственной жизнью. Конечно, если мыслить категориями глобальной борьбы, грязных трюков нельзя избежать. Но, проведенные без цели и надлежащего контроля, они ведут к затрате огромных ресурсов и часто оказывают обратное действие. Так сумасшедший мулла приходит на смену Мосаддыку"(25).
Естественно, в ведомстве, где доминируют люди, занятые тайными операциями, сбор информации и ее оценка отходят на второй план. Корни этого восходят к временам УСС. Донован и его сотрудники видели, как английская система двух независимых организаций - УСО (специальные операции) и СИС (разведка) порождает непримиримое соперничество. Председатель Объединенного комитета по разведке Уильям Кэвендиш-Бентинк вспоминает о своей поездке в Вашингтон во время войны: "Я помню, как сказал Биллу Доновану: "Не создавайте две организации - одну, наподобие нашего УСО, для проламывания черепов и перерезания глоток и другую, вроде СИС, для целей разведки. Они тотчас затеют свару друг с другом и попытаются отхватывать одна от другой лучшие куски, вместо того чтобы отхватывать их у неприятеля. Создайте одну организацию под единым контролем". Никак не мог подумать, что я окажусь повивальной бабкой такого чудовища, как ЦРУ"(26).
Воспоминание о том, чему они сами являлись свидетелями, и знание проблем, возникавших перед англичанами, заставили руководящих сотрудников УСС, ставших становым хребтом ЦРУ, пойти на то, чтобы свести тайные операции и разведывательную деятельность под одну крышу. Но очарование тайных операций чувство власти, деньги, приобщенность к таинственному, патриотический призыв, ощущение того, что ты находишься на передовых позициях "холодной войны", влечет сильнее, чем оценка разведывательных данных. Ветераны тайных операций с восхищением вспоминали дни войны, молодое пополнение успело ощутить прелесть реальной власти, поэтому как те, так и другие не желали ничего изменять. (Когда адмирал Стэнсфилд Тернер, став в 1977 году директором ЦРУ, решил умерить проведение тайных операций, его указания просто проигнорировали.) Политики перестали обращаться в ЦРУ