Агенты, посланные абвером с заданием за рубеж и перевербованные англичанами, относятся к другой категории. Ценность их не в полученной от них информации, а в использовании их как части плана союзников по дезинформации. По общепринятому мнению, после провала и ареста их «убедили» работать против Германии либо увещеваниями, либо под угрозой смерти – традиционная судьба пойманного шпиона. Может быть, в отношении некоторых агентов абвера так оно и было. Однако давайте рассмотрим следующие факты.
Немецкие агенты были перевербованы в Лондоне и Каире приблизительно в одно и то же время при проведении раздельных и абсолютно не взаимосвязанных операций и без взаимных консультаций между сотрудниками этих двух центров СИС. Было ли это случайным совпадением? Или за этим была, по словам Дэвида Мьюра, бывшего разведчика на Ближнем Востоке, одна и та же рука, направлявшая обе группы немецких агентов – «со стороны «оси», а не с нашей»?
При желании абвер мог действовать потрясающе эффективно. Гитлер имел полное право жаловаться на недостаточную информацию о действиях союзников на Западе, но в отношении Восточного фронта картина была совсем иной. Рейнхард Гелен, возглавивший после войны немецкую разведку, говорил, что у абвера действовала «на Востоке весьма эффективная разведывательная служба». А в случае с перевербованными агентами в Англии и на Ближнем Востоке абвер повел себя столь по-рыцарски, что Мьюр, например, что-то заподозрил: «Я не пробыл и пары месяцев во главе одной из групп по дезинформации, контролирующей нескольких агентов, как начал подозревать, исходя из работы моей группы и изучения предыдущей информации, что самодовольство и беспомощность, продемонстрированные моими противниками, вполне могли быть преднамеренными»(37).
Мьюр приводит примеры. Некий агент по кличке «Ламберт» был послан на задание с 1500 фунтов в кармане. Он сдался англичанам и работал на них в качестве агента-двойника в течение трёх лет, пока не заметили, что он «забыл» попросить у абвера ещё денег на жизнь. Значит, если верить абверу, ни одному офицеру там не показалось странным, что «Ламберт» сумел прожить такой долгий срок на столь ничтожную сумму денег. Не показалось также абверовцам странным, что, хотя «Ламберт» излагал подробности различных операций в своих донесениях абсолютно верно, сведения о картине в целом были неизменно ложными, как того хотели его английские кураторы. Мьюр пишет: «Почему руководители абвера ни разу не задумались над тем, каким образом наша кажущаяся абсолютно точной информация неизбежно приводит их к ошибке при её толковании?»(38)
Мастермен приводит другой пример, который, несомненно, должен рассматриваться как прямое доказательство участия абвера в операции с агентами-двойниками. В 1941 году некий старший офицер абвера вступил в контакт с английским агентом в Лиссабоне и попросил того связаться с Лондоном от его имени и сообщить о существовании сильной антигитлеровской оппозиции, которую можно использовать с пользой для обеих сторон. Англичанину было приказано узнать у абверовца, что он хочет за это, и тот ответил, что нужна информация, указывающая на огромную мощь Великобритании и её бомбовый потенциал, поскольку это придаст сил оппозиции. Этот случай можно было бы рассматривать лишь как дело старшего абверовского офицера, напрямую просящего англичан дать абверу ложную информацию. Но ничто лучше не доказывает то, что абвер прекрасно знал о двойной игре англичан и участвовал в ней, как дело Дуско Попова по кличке «Трицикл». Это был молодой югослав, ещё с довоенных времен знакомый с немцем Иоганном Эбсеном, ставшим в дальнейшем офицером абвера. Эбсен завербовал Попова в качестве агента абвера в Англии. Попов пришел в СИС и все там рассказал, причем подчеркнул, что его приход в СИС был инспирирован самим Эбсеном, то есть Эбсен прекрасно знал, что Попов придет к англичанам и на самом деле будет работать на них. Учитывая, что позже самого Эбсена тоже завербовали англичане, Попов говорил правду. Если это так, значит, уже в 1940 году абвер преднамеренно завербовал агента, о котором было известно, что его наверняка перевербуют и он затем начнет давать дезинформацию, в то время как абвер через него сможет поставлять англичанам подлинные и ценные сведения о Германии.
Такой замысловатый подход к шпионажу был слишком сложен для главы ФБР Дж. Эдгара Гувера. В марте 1941 года абвер выдвинул идею, чтобы Попов отправился в США и занялся там созданием шпионской сети. Попов встретился в Лиссабоне с Эбсеном, который передал ему две важные информации. Во-первых, он сообщил, что японский флот срочно хочет получить подробнейшие сведения о нападении в 1940 году британских торпедоносцев на итальянский флот в Таранто, поскольку сами японцы затевают нечто подобное. Во-вторых. Эбсен передал Попову последнюю техническую новинку абвера – импульсный передатчик. Попов должен был использовать его во время первой же поездки в США, чтобы информировать немцев обо всех оборонительных сооружениях и боевых средствах американской базы Перл-Харбор.
Попов, возможно, немного присочиняя, говорит, что он сразу понял, что японцы собираются нанести внезапный бомбовый удар по базе Перл-Харбор. Эбсен даже сообщил о примерной дате нападения. По оценкам абвера, сказал он, наложенное американцами эмбарго на поставки горючего в Японию вынудит японское правительство вступить в войну до того, как его запасы сократятся ниже уровня, необходимого стране на год. Исходя из этого, можно предположить, что нападение будет осуществлено в начале декабря, то есть через пять месяцев.
Попов передал полученную им информацию англичанам, которые согласились с его выводами. Но дальше все пошло наперекосяк. Комиссия Мастермена решила, и вполне справедливо, что американцы сами должны сделать выводы из сведений, которые сообщил Попов. Это был политический вопрос. Британия не хотела давать повод американским изоляционистам обвинить её в попытке втянуть США в войну. Проблема заключалась в том, как, по каким каналам передать американцам информацию Попова. И в этот момент миссия Попова как двойного агента и его информация о Перл-Харборе драматически перемешалась.
Если бы Попову не надо было ехать в США для организации немецкой шпионской сети, сведения о базе Перл-Харбор были бы переданы организации Уильяма Стефенсона в Нью-Йорке – «Британской координационной службе безопасности» (БКСБ), которая осуществляла связь между британской и американской разведслужбами. Затем эти сведения были бы переданы в Главную координационную службу – предшественницу УСС и ЦРУ, которая поддерживала постоянную связь с БКСБ. Следуя по этому пути, информация, полученная от Попова, неизбежно оказалась бы на столе президента Рузвельта.
Но Попову необходимо было сохранить доверие немцев, создав на территории США шпионскую сеть. Сеть, конечно, была бы «липовой», но, если не поставить американцев в известность о реальном положении вещей, ФБР могло запросто испортить игру, арестовав Попова как настоящего немецкого шпиона. Поэтому ФБР нужно было проинформировать, и при этом подразумевалось содействие с его стороны. Здесь уже начинались дипломатические реверансы. Гай Лидделл проконсультировался с Мензисом, главой СИС, и было принято решение, что именно Лидделл проинформирует Гувера (поскольку МИ-5 и ФБР были, так сказать, родственными организациями) и уже Гувер, услышав информацию Попова о Перл-Харборе, сам должен был решить, какому американскому правительственному органу передать полученные сведения.
Попов связался с ФБР и сообщил Гуверу все, что знал о планах японцев. Гувер проигнорировал полученное предупреждение. Офицер МИ-5 Т. А. Робертсон, курировавший Попова, позже говорил: «Никто даже не мог предположить, что Гувер такой набитый дурак». Беда была в том, что Гувер возненавидел Попова с первого взгляда. Я как-то спросил у Кима Филби, агента КГБ, знавшего обоих этих людей, не может ли он объяснить причину этого феномена. Филби сказал: «Я думаю, на самом деле больше всего разозлило Гувера то, что у Дуско была связь с Симоной Симон (французской кинозвездой, находившейся тогда в Штатах). Гувер ненавидел славян, евреев, католиков, гомосексуалистов, либералов, черных и всех остальных, это, к счастью, застилало ему глаза и отвлекало от основной работы»(39).