— Дрон оставил сообщение для Джиджиони Драконошпора, в котором просил его найти вора, — озабоченно объяснила Кэт. Если я останусь около Джиджиони, а он преуспеет в поисках, то смогу получить информацию, которую вы ищете.
— Этот Джиджиони хлыщ и к тому же — идиот. Как он может преуспеть там, где я не смог? Ты зря теряешь и свое, и мое время, — прорычал Шут.
— Но, Дрон Драконошпор верил в Джиджиони и завещал ему найти вора. Разве не вы говорили мне вчера, что Дрон был провидцем?
— Да, — неохотно согласился Шут. Несколько минут он сидел, погрузившись в свои мысли. Наконец, он спросил Кэт.
— Под каким предлогом ты остаешься у этого Джиджиони?
— Я сказала ему, что боюсь без шпоры возвращаться к своему хозяину. Он предложил мне защиту от вас.
Шут громко рассмеялся. Этот звук отразился от потолка сарая, и по телу Оливии побежали мурашки. Маг спрыгнул с кабриолета, схватившись за его заднее колесо, и сломал обод пополам. Ось кабриолета воткнулась в землю, а Шут подхватил на руки потерявшую равновесие Кэт и завертел ее. Оливии такое обращение с женщиной напомнило отнюдь не кружение с партнером в танце, а скорее то, как злобная собака треплет в зубах тряпичную куклу.
Закончив дурачиться, он отступил к стойлу Ромашки. Все еще продолжая держать Кэт на руках, он резко прошипел.
— Драконошпор не сможет защитить тебя, если я узнаю, что ты предала меня.
Помни 96 этом.
Тусклый свет осветил его лицо, на котором в этот миг была жуткая злобная гримаса. У Оливии остановилось сердца и перехватило дыхание, когда она увидела лицо Шута. У него были жестокие голубые глаза, ястребиный нос, тонкие губы, острый подбородок, — все отличительные особенности Драконошпора. Оно выглядело моложе, что у Безымянного, но старше, чем у Стила и Фреффорда. Это было лицо человека, убившего Джейд.
— Ты совсем мне не доверяешь. Разве это в моих силах — предать тебя? — спросила Кэт.
Шут сердито посмотрел на нее.
— Не смей упрекать меня, глупая Кэт. Что так сейчас тебя тревожит?
— Ты не сказал мне о стражнице в склепе.
Шут пожал плечами и поставил ее на пол.
— Ну, и что из этого?
— Стражница в склепе убивает любого, кто не является Драконошпором. Ты ничего не говорил мне об этом. Даже не сказал мне, что ты — Драконошпор.
— Значит ты об этом догадалась, не так ли? — засмеялся Шут. Что это меняет? Я предусмотрел твою защиту. Я дал тебе свое имя.
— И только из-за этого ты настаивал, чтобы мы обвенчались? — спросила Кэт.
Ее тон был мягким, но требовательным.
Шут засмеялся снова.
— Это задевает твою гордость, Кэт?
— Только из-за этого? — более твердо спросила Кэт.
— Я еще не решил, — холодно ответил Шут.
— А если бы стражница не признала нашу свадьбу? Ты — Драконошпор. Почему ты сам не пошел за шпорой? Почему ты послал меня вместо себя?
Быстро и ловко, как змея, рука Шута схватила Кэт за одежду. Он притянул ее к себе, так, что его лицо оказалось прямо над ней.
— Ты должна была сделать что-нибудь, чтобы показать чего ты стоишь, ленивая ведьма, — сказал маг.
Шут, взяв женщину за талию, поднял ее и бросил. Кэт перевернулась в воздухе и, как кошка приземлилась на ноги. Шут схватил Кэт за волосы и подтащил обратно к себе. Он сильно дернул ее за руку.
— Ты поклялась служить мне, — напомнил он. Кэт сразу же стала покорной. Ее плечи ссутулились, голова поникла. Весь дух борьбы, которого было совсем немного, улетучился, и она прошептала.
— Да, хозяин.
Шут улыбнулся.
— Завтра я буду ждать тебя опять, — сказал он.
— Да, хозяин.
— Обмани этого Джиджиони. Я знаю — ты можешь.
— Да, хозяин.
Шут пошел назад к кабриолету. Он обернулся назад, чтобы держать Кэт в поле зрения, опасаясь как бы она не набросилась на него, как только увидит его спину, но та вела себя смирно. Оливия тоже стояла тихо, боясь себя выдать.
Успокоенный молчанием и покорностью Кэт, Шут осмотрелся. Его взгляд упал на портрет Безымянного Барда, который висел над стойлом Оливии.
Колдун зарычал как дикий зверь.
— Огненные копья, — сказал он, махнув рукой в сторону стойла.
Струи пламени вылетели из кончиков его пальцев и охватили портрет. Картина упала на пол и огонь перекинулся на солому. Ромашка в соседнем стойле испуганно заржала.
— Господин Шут, что вы делаете? — в испуге закричала Кэт.
— Что ты волнуешься? Будь он проклят. Будь они все прокляты. Путь их дома сгорят, когда они спят внутри.
— Это место очень полезно для тайных встреч, — крикнула Кэт, бросаясь к огню. Ее кротость теперь исчезла.
— Ну, тогда ты спасешь его, — фыркнул Шут.
Он раскинул руки и выкрикнул несколько слов заклинания. Его голос стал сиплым и тонким. Тело стало уменьшаться, и покрываться перьями. Уже в обличий ворона он что-то прокаркал, а затем через открытое окно вылетел во мрак.
Яростно ругаясь, Кэт схватила ведро из-под овса и, набрав воды в кормушке, вылила ее на огонь. Когда девушка залила последний язычок пламени, то была такой же мокрой, как и солома вокруг нее.
Кэт подняла с земли портрет. Он сильно почернел и поэтому она не смогла выяснить, что же так рассердило Шута. Она поставила обугленную раму к стене и повернулась к следующему стойлу, чтобы успокоить Ромашку. Кобыла приняла ее ласку и не смогла отказаться от полной пригоршни овса из рук волшебницы.
«Глупая лошадь», — подумала Оливия. Как раз в это время Кэт заметила отсутствие ослика.
— Пташка? — прошептала она. — Малышка?
Оливия похолодела.
— Пташка, я знаю, что ты здесь. Выходи, ты, слабоумная ослица.
Оливия затаила дыхание. Кэт засунула руку в сумку с овсом.
— Хочешь угощенья, Пташка?
Оливия чувствовала, как в носу щекочет от запаха дыма.
— Поступай как хочешь, — сказала Кэт в темноту, — Джиджиони может подумать, что это ты устроила весь этот беспорядок, вот о чем я беспокоюсь.
Хлопнув последний раз Ромашку по заду, волшебница вернулась ко входной двери. Она соединила верхнюю и нижнюю половинки, вышла наружу и закрыла за собой дверь.
Оливия оставалась неподвижной, спрятавшись темном сарае, до тех пор, пока не перестала слышать шаги Кэт и еще долго после этого.
Она осторожно зашла в обгоревшее стойло, опасаясь, что Кэт могла оставить непотушенные угольки. Казалось, волшебница сделала все возможное, чтобы сохранить сарай от уничтожения.
«Очень плохо, что она не проявляет соответствующей заботы о Джиджи», — подумала хафлинг.
Но даже если бы Кэт и заботилась о Джиджи, то Оливия не могла себе представить, что волшебница сможет помешать Шуту убить его. Это было выше понимания Оливии, догадаться, почему Кэт из умной и уверенной волшебницы превратилась в покорного и смиренного раба, который безмолвно наблюдает, как некто ломает экипажи и сжигает стойла лошадей. Какого рода силой обладал Шут, что смог запугать ее как маленького ребенка и даже склонить к замужеству?
«Во всяком случае, — поняла Оливия, — мне надо помешать Кэт надуть Джиджи».
Оливия ухмыльнулась.
«У меня столько же шансов сделать это, — подумала хафлинг, — как убедить ее помочь мне уничтожить Шута, чтобы отомстить за Джейд».
«Хотя, она — прекрасная кандидатура, — размышляла Оливия, — Шут доверяет ей настолько, насколько ему позволяет его безумие. Было бы очень оригинально и эффектно, если бы его уничтожил некто с таким же лицом, как у той женщины, которую он убил».
Вот такие мысли посетили Оливию, пока она жевала сено в задымленном сарае.
Джиджи протянул руку и погладил крошечную ручонку своей маленькой кузины.
Ее нежные пальчики раскрылись и коснулись его. Прикосновение было влажным и теплым, как парное молоко.
— Она — само совершенство, Фреффи, — прошептал Джиджи. — прекрасна, как и ее мать.