От этого у Геннадия внутри вдруг что-то растаяло и стало растекаться горячей нежной волной по всему телу. Так непривычно… Руки сами собой сомкнулись в кольцо вокруг ребенка, и этот вечный сухарь прижал Ванечку к себе.
«Надо будет сказать Анжелике, что роды омолаживают женский организм, — подумал он. — Может, клюнет? Вот такого бы мальчика… И еще девочку…»
— Ладно, Сережа, подумаем, — сказал он. — Усыновления не обещаю, но вот с оформлением опеки, наверное, будет полегче. До его совершеннолетия. Только учти, придется заполнить массу всяких бумажек.
— Хоть сто, хоть двести, хоть триста!
— Ну, это уж чересчур. А впрочем, лишние бумажки никогда не помешают.
— Лишь бы не детский дом… — заключил Сергей.
О Катиной смерти Ванечка скоро узнал. Но не от Сергея и Лины, а от Надежды Егоровны. Она взяла на себя эту трудную обязанность.
— Умерла — это как? — серьезно спросил мальчик, выслушав бабушку. — Она теперь где?
— На небесах. Высоко-высоко.
— Как космонавт?
— Нет, милый. Еще выше.
— А выше космоса что?
— Ангелы.
Ванечка задумался. Он видел ангелов совсем недавно в Троице-Сергиевой лавре на церковных фресках. Они были красивые, со светлыми лицами и золотыми волосами.
Действительно похожи на маму. Может, и она там была среди них, только он тогда не догадался приглядеться повнимательнее. Но она-то наверняка видела его сверху. Почему же не спустилась?
— Я никогда ее больше не увижу? — спросил он, заморгав, — вот-вот заплачет.
— Увидишь, милый. Закрой глаза — и сразу увидишь. А ну, попробуй.
Ванечка попробовал. Получилось.
— А когда-нибудь, — продолжала Надежда Егоровна, — мы все встретимся там. Обязательно.
— Да, — согласился мальчик. — И мы будем с крыльями.
Вот и все. Ни слез, ни истерики. Просто с этого дня Ванечка стал часто поглядывать на небо. Вглядывался ввысь, словно выискивая там кого-то.
А потом, не найдя, зажмуривался и стоял так, задрав подбородок. И тогда — видел. Мама была там, со светлым лицом и в сиянии золотых волос.
Надежда Егоровна настояла и на том, чтобы над Катиной могилой отслужили заупокойный молебен.
— Как это так — без отпевания? — возмутилась она.
— Мам, ты не забывай, где я в это время находился, — оправдывался Сергей.
— Ну, а этот Дементьев твой? Он-то куда смотрел? Видала я его: рассядется и пальцем не шевельнет.
— Если б не он, я бы до сих пор там сидел и еще неизвестно, чем бы все это закончилось.
— Типун тебе на язык. Ну ладно, ладно.
Окончательно примирило ее с Дементьевым то, что над могилой Кати Семеновой поставили алюминиевый крест, а не безбожную табличку.
На припорошенном снегом холмике еще лежали замерзшие цветы — со дня похорон. А вот пышного венка, заказанного «женихом», не было: роскошное синтетическое изделие с пластмассовыми розами украли те, кто и на кладбище найдет чем поживиться. Ну и хорошо: не место здесь приношениям убийцы.
Они приехали сюда вчетвером, единой семьей: Надежда Егоровна, Сергей, Ванечка и Лина.
Могила немного просела, и Грачев договорился, чтобы подвезли земли, подсыпали.
«Святой Боже, святый крепкий, святый бессмертный, помилуй нас», — пел священник, размахивая кадилом. И Надежда Егоровна, утирая слезы, подпевала ему. А потом к ней, уловив мотив, присоединился и Иван. И еще чуть позже — Лина.
А Сергей не мог петь, он только соглашался: да, да, пожалуйста, помилуй их всех, моих дорогих, моих хороших. И вообще всех хороших людей помилуй, Господи! Спаси, сохрани и помилуй…
Во время службы Ванечка не задал ни одного вопроса. Он молча подошел к холмику и, сняв варежку, положил на тонкий слой снега свою ладошку.
И когда он убрал руку, Сергей увидел, что снег в том месте, где была Ванечкина ладонь, протаял.
«Отпечаток ладошки, — подумал он. — Как изогнется и куда приведет она, Ванюшкина линия судьбы? Сейчас она дала излом, а дальше — путь бежит светлой, доброй дорогой».
Было тихо и пасмурно, никого не хоронили поблизости, и разносился по кладбищу лишь печальный, заупокойный распев у Катиной могилы:
«Покой, Спасе наш, с праведными рабу Твою Екатерину, и сею всели во дворы Твоя, якоже есть писано, презирая, яко благ, прегрешения ее вольная и невольная, и вся яже в ведении и не в ведении, Человеколюбче…»
Эпилог
Близилось Рождество. Как и положено в этот светлый праздник, все кругом казалось таинственным и значительным.