— Интеллигенция фигова, — фыркнул Антон. — Бебешки беспомощные.
— Мне бы к понедельнику, — ныл Грачев.
— Во нахал! — негодовал Антон. — Сегодня же пятница, сечешь? Значит, впереди у нас что? Уикэнд.
Он произносил смешно, по слогам: у-ик.
— Пожалуйста, будь другом.
— А право на отдых? А Конституция? А хряпнуть в выходные от души, как положено рабочему классу? А оттянуться?
— Да оттянешься, успеешь. Тебе ж тормоза — раз плюнуть. Или слабо?
— Кому — мне?
— Не мне же.
— Ну, ты фрукт. Ладно. Ставь тачку прямо внизу во дворе. Если угонщиков не боишься.
Оба рассмеялись. Знали, что грачевская «пятерка», видавшая виды, может приглянуться разве что идиоту.
— Завтра гляну, с утра. Вместо производственной гимнастики, — пообещал Антон. — А то теперь уже темнеет.
— Спасибо.
Антон достал початую бутылку из холодильника, битком набитого разной едой. Неплохо живут автомеханики… Или такая запасливость — компенсация недоедания Антона в детстве?
— Составишь компанию? — спросил механик.
— Некогда. В другой раз. Катьке надо помочь, замуж выходит. Помнишь Катьку?
— Рыжую? Еще бы. Привет передавай. И матери твоей тоже. Как она? Повидла наварила на зиму?
— Намек понял. Будут тебе пирожки.
— Ага. А то все салями да балык. Надоело.
— Ну, до понедельника!
Так. Одно дело сделано.
Теперь — в метро до «Савеловской». Там, возле вокзала, Катя и работает в пункте обмена валюты.
Оказывается, по Москве на метро добираться быстрее, чем на машине. Никаких тебе пробок, никаких светофоров. Сергей замедлил шаг: Катя закроет свой пункт через полчаса, можно немного проветриться. Он редко позволял себе такие праздные прогулки, считая их пустой тратой времени. А теперь вдруг понял, как был не прав.
Он глазел на пестрые витрины привокзальных киосков, разглядывал совершенно ненужные ему хрустальные вазочки, выставленные в подземном переходе. А почему, собственно, ненужные? Предстоит ведь дарить Екатерине на свадьбу что-нибудь красивое и желанное. Она обожает хрусталь. И он купил целый набор: плоское блюдо с перегородками под названием «менажница» и к нему шесть небольших круглых салатниц. Продавщица позвенела по каждой вещице карандашом, демонстрируя ее качество, и, за неимением коробки, завернула все в отдельные бумажки. Подарок оказался тяжелым: ремень сумки врезался в плечо даже сквозь пуховик.
Купил еще в ларьке для Ванечки «киндер-сюрприз» — шоколадное яичко с игрушечкой внутри. Сунул в карман. Не торопясь, двинулся дальше.
У самых дверей Катиного обменного пункта задержался, разглядывая темно-синий «Мерседес», хозяева которого, видимо, пошли менять валюту. Эх, ему бы, Сергею, такой автомобильчик взамен старой побитой «пятерки»! Антон, наверное, чинил бы такой экипаж с удовольствием. А впрочем, «мерс» не ломался бы так часто, как «жигуленок»…
Из обменного пункта поспешно вышли двое — и к «Мерседесу». Так торопились, что отпихнули глазевшего на машину Сергея, он едва удержался на ногах. Хотел было обругать этих нахалов, но дверцы с тонированными стеклами уже захлопнулись, и красавец-автомобиль, плавно тронувшись с места, бесшумно исчез в узком проеме переулка. В сгущавшихся сумерках Сергей успел лишь заметить, что водитель был альбиносом — с белыми, лишенными цвета волосами и бровями.
И куда они так спешат, эти богатенькие? Казалось бы, живи не торопясь, в свое удовольствие. Так нет же, вечно куда-то спешат, людей с ног сбивают. Видно, уверовали в правило: время — деньги. Дураки. Всех денег все равно не заработаешь.
Что ж, пора и ему: Катя, наверное, уже освободилась. Сергей толкнул входную дверь.
Глава 4
ПРЕСТУПЛЕНИЕ
Первое, что бросилось ему в глаза, была массивная рифленая подошва мужского ботинка. На литом каблуке — выпуклое иностранное клеймо.
Мысли сразу вышли из-под контроля. Подошва. Она должна соприкасаться с полом. Ее не видно, если человек стоит. А он должен именно стоять, потому что это охранник. Но он почему-то лежит. Лежит?
А Катя?
Решетчатая дверь, ведущая в отсек кассира, была распахнута. За окошечком кассы — никого. А должна была сидеть там Катька в сиянии своей рыжей шевелюры.
Сергей заглянул в дверной проем и увидел обладателя ботинка. Охранник лежал навзничь, сжимая в руке пистолет, из которого он, кажется, так и не успел выстрелить. На его камуфляжной рубахе к защитным и коричневым пятнам прибавились новые — темные, набухающие влагой. Пятна росли на глазах, сливаясь в одно.