— Не трогай ребенка.
А потом схватила топор и закричала так страшно, что Ира упала и забилась в лихорадке.
— И меня убивай, — вопила тетка Мотря, — и меня! Только знай, этим топором тебе голову разрубят…
Полицай плюнул и пошел.
А они, прижавшись друг к другу, плакали, пока в хате не стало совсем темно и уже стало боязно даже плакать.
Многое поняла Ира за два с лишним года оккупации. Узнала она и о том, что значат слова: «таких, как ты, убивают».
Война опять прогремела над Калиновкой и двинулась на запад, но и издалека давала о себе знать страшными вестями. Первая похоронка — погиб Степан Петрович Добрывечир, муж тетки Мотри, отец Оксаны. Вторая похоронка — убит Петро Степанович Добрывечир, сын тетки Мотри, Океании брат. А уже в последние дни войны вернулись девчата из фашистской неволи и рассказали, что Оксану, когда она в третий раз бежала из плена, растерзали овчарки.
Ира ж так никогда и не дозналась, в какой яме, в каком рву были присыпаны песком или глиной растерзанные тела матери и Борисика, что только ползал на четвереньках. Похоронку же на отца сберегли и отдали ей соседи по улице на винницком предместье уже позже, когда она приехала в город учиться и работать.
В каждый отпуск и чуть ли не в каждый свободный день Ира приезжала к тетке Мотре, привозила гостинцы. Тетка Мотря притворно сердилась, каждую вещь разглядывала на свет: «Зачем тратить такие деньги…» Уезжая, Ира, так же как в первый раз, плакала, но в городе ее всегда согревала мысль: есть на свете родная душа.
«Мама, к чему эти сентименты?» — сказал Сашко.
Неужели забылось, каким счастьем для него была каждая поездка к бабусе Мотре? Прыгал, играл с визжащим Рябком, лазил на деревья, купался в пруду. И с утра до вечера — смех, как звоночек. А с каким радостным криком бросался он к бабусе, когда она сама — всегда неожиданно — появлялась у них на пороге со своей волшебной кошелкой.
Тимофей принес чудесные селедки, баночку крабов и — раскрой, жена, глаза шире! — баночку красной икры. «Откуда?» Тимош смеялся: «Откуда же такое достают? Из-под земли!..»
Итак, аккуратно нарезанная селедка с кружочками лука. Салат с крабами. Винегрет с зеленым горошком. А еще салат «собственной фирмы» из шести компонентов, на который Тимофей все советовал ей взять патент как на изобретение особой важности. А еще холодец. Грибочки. Фаршированные яйца.
Тимофей как пчела летал то туда, то сюда, каждый раз возвращаясь с каким-нибудь трофеем. Квашеные помидоры. Зеленые стрелки лука. Маринованные огурчики. Не толстопузые желтые из бочки, а нежинские мизинчики.
Сашко таскал сетки с минеральной водой, с «пепси-колой», о которой Ира брезгливо говорила: «Мылом несет».
После закусок цыплята табака.
И наконец, торт. Особенный, Ирин. В институте, где она работала, директор, видный ученый, когда ему напоминали про праздничный вечер, сначала жеманничал: «Я не люблю шума…» А потом, усмехаясь, говорил: «Если Ирина Борисовна сотворит свое изумительно-вкусное чудо, приду».
На белоснежную скатерть поставили источающие сок натюрморты, в центре которых устремлялись вверх две бутылки — водка и сухое вино, — окруженные хрустальными бокалами и гранеными фужерами. Чуть в стороне на низеньком журнальном столике, ожидая своей очереди, красовались вазы с фруктами и вареньем и тот самый знаменитый торт, что так нравился профессору. Картину завершали огненно-красные георгины в живописном узкогорлом кувшинчике из самой Опошни, где знаменитые умельцы творят чудеса из глины.
Она окинула стол взглядом. Все? Кажется, все.
Муж и сын стояли у окна уже по-праздничному одетые. Разглядела в глазах Тимоша грусть и даже тревогу. Сашко, сжав губы, вглядывался в сумрак. Такой день! Преодолевая спазм в горле, она улыбнулась.
— Мальчики мои родные… Если б вы знали…
Недоговорила и пошла в спальню переодеваться.
Конечно, устала. Столько хлопот! А впереди еще несколько часов неминуемых волнений. Встреча-знакомство с неизвестными людьми, что вскоре станут родственниками. Что они за люди?
Собственно, не от работы, всегда все делала охотно и быстро, — от мыслей устала. Нескончаемая лента вертится в голове, впиваясь колючками-вопросами: «Как Юля будет относиться к моему Сашку? Как ему будет житься в той семье и какая она, та семья?»
Совсем близко стоит сын и всматривается — не в окно, в свой завтрашний день. Представила рядом с ним Юлю, ее лицо. Каждый скажет: красивая девушка. Только почему она себя так странно ведет? Робеет? Каждая в первое время смущается перед родителями жениха, однако тут есть и что-то непонятное.