Не стану я величать тебя в этом письме и по имени отчеству, как делают уже не первый год некоторые наши однокурсники. Знаю, что ты сам, не слишком тактично, подсказал им: «Учтите, я вам теперь не Володька». Для меня, правда, ты сделал исключение. Как-никак наши кровати стояли рядом, а каждую посылку из дому мы до последней крохи делили пополам.
Но я пишу тебе не ради сентиментальных воспоминаний. Какие уж тут сантименты!
Не напишу я также общепринятого обращения: «Товарищ Маланюк». Большое слово «товарищ» я произношу не механически, как иногда это делается, а вкладывая тот смысл, которого это слово заслуживает.
Ну а обращение «гражданин Маланюк» это уже из другой области. Это прерогатива следователей, судей… Ведь так к тебе обращались те официальные лица во время следствия и судебного процесса? Наверное, так!
Известие обо всей этой скандальной истории я принял очень болезненно. Больно было мне за нашу честную молодежь, которую ты предал. Больно за нашу многолетнюю дружбу, которую ты запятнал.
Не удивляйся, я о твоих делах достаточно информирован. Из нескольких источников. Приезжал Наконечный, еще во время следствия. Потом наведался Ковальчук. И наконец, появился Шаруба и сообщил: что дело (в части, касающейся тебя) прекращено за отсутствием улик. Остальные осуждены на разные сроки. Я человек некомпетентный в юриспруденции, но думаю так: того, кто ни в чем не виноват, должны оправдать. Снять все обвинения. А тут что? Дело прекращено потому, что отсутствуют улики. Естественно возникает вопрос: как понимать? Потому ли, что никаких улик не существует? Или потому, что их просто не нашли?
Так же думает и Шаруба. Знаю, он человек малосимпатичный, но — ничего не поделаешь — прав.
Не очень деликатно обращаться к тебе с таким вопросом, но приходится. Кто еще может на все это ответить? Я б, например, после такого решения суда сквозь землю провалился. А ты, оказывается, ходишь по улицам нашего славного города и хвастливо заявляешь: «А улики-то отсутствуют!»
Так-таки и отсутствуют? А может, ловко скрыты? А может, их прозевал не слишком подкованный следователь?
После всего того, что я услышал от товарищей, особенно от Шарубы, у меня возникли весьма серьезные сомнения. Кое-что и самому вспомнилось. Помнишь, спрашивал тебя: «Не с неба ли падает тяжелый чемодан с подарками, которые ты привозишь «нужным людям»?» В ответ слышал только шуточки. Да еще поучения, как нужно жить… Как-то ты пригласил меня в гостиницу. Там, как выяснилось, ты организовал встречу с «нужными» людьми. Какие деликатесы красовались на столе! Ви́ски, французский коньяк! Причудливые рюмки, каких я никогда не видел… Шел разговор, но какой? С намеками, с перемигиваниями. Ведь я в той компании был чужой. Под каким-то предлогом я распрощался, а на следующий день сказал тебе: «Что это за подозрительные типы? И откуда такая роскошь? Из трудовой зарплаты?» Ты снисходительно рассмеялся: «Эх ты, провинция…» В гостиницу, конечно, больше не приглашал. Да я и не пошел бы.
А теперь за отсутствием улик? Ну что же, живи и дальше на всю катушку.
Была у меня одна деликатная просьба, но отныне я не уважал бы самого себя, если бы обратился к тебе с какой-нибудь просьбой. И жать руку нет никакого желания. А обнимать тем более.
Д. К о н о в а л е ц.
2
Признаюсь тебе, Владимир Захарович, что переписываю письмо заново, потому что сперва написалось что-то невразумительное. Очень меня взволновала, ну просто огорошила эта история. Следствие! Суд! Да что ж это делается? Приезжали люди, рассказывали. А я колебался: верить? Не верить? Наконец Шаруба, что был недавно, сказал, что какую-то жульническую шайку засудили, а твое дело прекращено из-за отсутствия улик. По правде говоря, формулировка не очень приятная. Лучше было бы: оправдан.
Как все честные люди, я рад, что сейчас начали решительно бороться со всякими злоупотреблениями. Слишком снисходительно относились к хапугам и жуликам. Что ж, тебе, как говорит Шаруба, повезло, дело прекращено. А теперь я хочу тебе кое-что сказать. Знаю, не очень приятно тебе будет услышать, но должен. Помнишь, я тебя предостерегал против подозрительной компании, с которой ты распивал заграничные коньяки в гостинице? А ты? Только смеялся надо мной… Вот тебе и смешки! Признайся (между нами, конечно), что кое-что было… Ведь это «отсутствие улик» звучит как-то странно. Шаруба (и разве он один) объясняет это по-своему: дыма без огня не бывает. А до «огня» (то есть улик) следствие не сумело докопаться. Хочешь знать, что я думаю? Я этому не верю. Не верю, что ты мог запятнать нашу прекрасную молодость. И нашу многолетнюю дружбу.