— Давай, скажи ему, если не скажешь всё, что думаешь, он оживёт, ты хочешь этого? Говори ему правду, туда — в ад — он услышит! Давай рви эти верёвки! Режь его в лоскуты, сделай больно!
Олег за ошейник, за цепь поднимает Тима снова на колени, которому больно (и мне больно, и мне!), который шипит, кашляет и хватает воздух ртом (и мне воздуха? и мне!)… И вновь на табуретку…
— Ты охуел, урод! — орёт и кашляет в ответ Тимур. — Ты для этого меня связал? Олег, ты… развязывай живо!
— Я ещё выебу тебя! Буду трахать, и посмей мне не подмахивать! — Олег был очень убедителен.
— Ты? Убери свой фотоаппарат! Грязный ублюдок!
— Буду трахать, а ты будешь стонать: люблю, люблю тебя!
— Ты, блядь, думаешь, связал мне руки и можешь всё? — Тимур извивался, изрыгал проклятия, извергая слюну, искривляя губы, сверкал серым глазом и рвал верёвку, выворачивал руки. Блядь, крепко связал ублюдок! Нужно встать, а без рук трудно. Ярость даёт адреналин, Тим вскакивает, идёт на чокнутого фотографа.
— Прекрати снимать! — орёт Тим. — Что за урод?
Олег спрыгивает с табуретки, отпинывает её ногой и, не выпуская марковку из рук, ступнёй бьёт связанному в грудь, Тим отлетает на задницу, рычит, вновь надо вставать, боль в запястьях, за грудиной. Ярость! Гнев!
— Ты не сможешь со мной так!
— Смогу, Влад смог — и я смогу!
— Вла-а-ад? Он сдох! Сдох! И ты сдохнешь! Долбоёб…
Кадр. Кадр. Кадр. Лицо искажено, злоба, ненависть, яд из рта, из глаз, из шрама… Кадр. Кадр. Кадр. Линия рта в нитку, ноздри в спазме, брови в улёт, шея в колоннаде жил… Кадр. Кадр. Кадр. Краска со шрама потекла, размазалась, как кровь, бронзовое масло у пупка, как желчь… Кадр. Кадр. Кадр. Рёбра раздуваются и опадают, Тим изрыгает, выталкивает то, что грызло его и убивало, он рожает себя вновь… Кадр. Кадр. Кадр. Он готов убить своей ненавистью и агрессией, дыхание рывками в такт сердцу, из уха кровь? Разве он обо что-то ударился? Кадр. Кадр. Кадр. Долго борется с верёвкой, сидя, потом на коленях, и мат в лицо камеры, долбоёбу за линзой фотокамеры и подонку за линзой льда на реке, а цепь от ошейника дзинькает, подпевая. Кадр. Кадр. Кадр. На руках стало мокро, в глазах сухо, внутри холодно, на коже горячо. Кадр. Кадр. Кадр.
Вдруг Олег увидел, что Тим вывернул запястья из верёвок, на руках кровь. Пусть! Олег понял: пора. Прыжок к столу, фотик всё-таки очень дорогой, надо не разбить. Обратно. Прыжок на Тима. Тот стискивает, отталкивает, бьёт в челюсть, у-ё-о-о-о! Но нужно доигрывать.
— Тим, я исправлюсь, не бей меня, Тим, я люблю тебя, Тим… — жалобно залепетал Олег и пополз к разъярённому натурщику. Цепляется за ногу, хотя тот пытается пнуть, целует в пальцы ног, направляет губы выше, ловит руки Тима… и на того наполз ступор. Как на скорости врезался в стену: у-у-у-у-х! Что он делает, этот несносный фотограф? Я сплю? Какой странный сон! Тима тянут вниз, руки этого парня везде… Что это за парень? Это не Влад? Это не Влад! Что я должен делать? Сердце ещё не остановилось? Я хотел его только что убить? За что? За то, что руки связал? Какая ерунда! Что он делает в паху? На животе? Чем это он? Языком? Разве такое может быть? Это сон…
— Возьми меня, — шепчет Олег. — Я хочу этого…
— Кто ты? — вдруг шепчет в ответ Тим.
«Он бредит? Я не перестарался? Ещё сойдёт с ума!» — пронеслось в голове Олега.
— Я твой раб, твоя тень…
— Мне не нужен раб… Омммм… Как это ты делаешь?..
— Тогда просто твой, просто твой…
Олег успевает избавиться от одежды, что оказалось нелегко, хватает масло для тела и смазывает розовый член Тима, поднявшийся почти к животу. Поливает маслом свою руку, массирует свой анус. Отлично… задница будет бронзовой! Нужно хотя бы три пальца засунуть… блин, давно этого не делал… Тим заворожённо смотрит на манипуляции Олега, распахнув широко глаза. Тим лежит на полу, словно статуя — он шрамированный Давид Микеланджело. Даже левая рука прижата к плечу, но в ней не праща, а верёвка, запястья в крови… Титан Возрождения сошёл бы с ума от такой реинкарнации Давида.
Олег целует своего Тима, в губы, без зубов, вкус масла. Трогает языком за щекой, на нёбе, ищет его язык, всё ещё вкус пломбира. И потом, поддерживая твёрдый бронзовый член, садится на него, медленно, сжимая и разжимая мышечное кольцо сфинктера, шипит… всё же больно. Начинает двигаться, а Тим стонет, поднимается, теперь они оба сидят — один на другом. Тим вновь не помнит, кто это рядом. Он ловит соски, ловит его кадык, впадинку на шее, замечает родинки: раз, два, три… Одна в форме сердца, или это масть червей? Кто этот белокурый валет червей? А «валет» подхватывает руку Тима и кладёт её на свой член:
— Пожалуйста… — выдыхает он в ухо любовнику.
Напольный танец рук, губ, ног, тел, сопровождаемый локтевыми, коленными, пяточными ударными перестуками, завершается стоном и криком. Чьим? Не важно! Раба и… раба.
***
— Как охота жрать!
— Прости меня!
— Ты идиот? За что?
— Тебе было больно!
— Ты идиот…
Молчание.
— Как охота жрать!
— Зачем ты это сделал?
— Ты дурак? Просто хотел тебя!
— Разве можно этого хотеть?
— Ты всё-таки идиот…
Молчание.
— Слушай, может, роллов закажем, ты ешь их вообще?
— Ты эти фотографии уничтожишь?
— С чего это?
— Ну, ты же не для них всё это затеял!
— Да нет, вроде не совсем идиот… Я думаю, что это будут лучшие фотографии! Всё я пошёл заказывать…
— У тебя есть силы?
— Голод — страшная сила…
— Тогда я в душ! Грязь тоже страшная сила…
— Я тобой!
— Неа, ты за роллами…
— Сколько тебе заказать?
— «Филадельфию» и «Канаду» по восемь…
— Ясно, закажу…
И вдруг в районе двери раздаётся чёткое, усталое, раздражённое:
— Мне тоже «Филадельфию»!
Парни подскакивают. У стены, скрываемая сумерками, сидит Ольга, слилась с плинтусом, с разбросанной одеждой, укрылась чужой страстью. Крыса! Только глаза горят. Яростью или слезами?
*автор Александр Кочетков - реально крутое стихотворение.
========== часть 8 ==========
Тим со скоростью звука удирает в ванну. Олег же ничего со скоростью звука делать не стал. И даже нарочито медленно ищет какую-нибудь тряпку, обтирает свой зад, ибо оттуда течёт, обстоятельно разыскивает плавки, джинсы, не торопясь надевает. И это делалось специально для Ольги, пусть смотрит, крыса! Затем молча Олег находит телефон и, долго роясь в контактах, заказывает доставку роллов.
— Две «Канады», две «Филадельфии», пива две!
До этого зло наблюдавшая за братом Крыса молчала, но тут выпалила:
— Про меня забыл!
— Девушка, а что у вас обычно истеричные дамочки заказывают?.. Правда?.. Нет, пожалуй, это для нашей слишком жирно! Просто водки бутылку, чтобы успокоилась… Ну… и салатик какой-нибудь!.. Отлично! Через сколько ждать? Адрес записывайте…
И Олег стал собирать с пола вещи, рассовывая их по разным углам. Пауза зависла, накапливая тяжесть, как туча перед дождём.
— Почему ты так поступил со мной? — наконец тихо сказала Ольга, дождь робко закапал.
— Я могу тебе задать точно такой же вопрос! Ты думаешь, я кипятком от восторга ссал от того, что моя сестрица переспала с Тимом? Я тебя предупреждал, чтобы ты не зарилась на чужое. Он мой!
— Настолько твой, что ты готов стать нижним?