Тимура в институте не было. Олег сразу помчал в общагу.
Дверь никто не собирался открывать. Но разве это препятствие? Вновь удар ногой — и косяк в хлам! Кто это сможет починить потом? И вновь Тим внутри… Он лежит на кровати, во вчерашних джинсах, во вчерашней рубашке, прямо в кроссовках, снял только куртку. Олег садится рядом, разворачивает Тима на себя. Парень спит? Спит так крепко? Олег решительно целует его в губы. Романтика так романтика! Разбужу поцелуем! Но тут же отшатывается: изнутри исходит сухой жар, хотя рубашка влажная. Тим болен! Дыхание свистящее, ладони сухие. А разве нужно удивляться? На улице осенние заморозки, а он вчера ушёл мокрый, без шапки, да и без денег, значит, пешком.
Олег звонит матери:
— Мамулик! У меня друг заболел, наверное, простыл, организуй своих врачей до него! Пожа-а-а-а-алуйста!
Пришлось выслушать от матери, главного врача и хозяйки частной клиники, которую ей отец выделил, чтобы не скучала, миллион упрёков, что, дескать, нет чтобы матери просто так позвонить, а то только если что-то надо. Упрёки, что давно не приезжают с Олькой в родительское гнездо, что уже когда внуки будут? То да потому. Но врачей прислала! Это главное.
Улыбчивый лопоухий дядька-доктор прибыл уже через полчаса. Он был изумлён, даже сначала сказал, что он не хирург и надо других звать. Так его поразил шрам. Но потом опознал в болезном рекламное лицо и долго цокал зыком:
— Ну надо же!
Дядька велел помогать раздевать Тима, ругался, что «ослоухая молодёжь ничего не понимает, без шапок ходит, мозги морозит». Тим начал оживать, по крайней мере двигался, глаза приоткрыл, что-то мычал. Врач сделал укол, навыписывал кучу леков, насоветовал клюквы, обтирать тело слабой уксусной жижей, велел делать рентген, на всякий случай.
— Как бы не пневмония! Очень тяжёлый! Может, в стационар?
Олег пообещал подумать и посоветоваться с матерью, на что докторишка только хмыкнул. Олег понимал, что к маме вряд ли относятся, как к классному специалисту. Она скорее менеджер, чем врач… Поэтому дядька был прощён, а напоследок он ещё и присоветовал напоить парня водкой с чёрным перцем, если, конечно, с сердцем у него порядок…
Олег позвонил Ольге и велел купить то, что необходимо, и двигать в общагу. А сам стал ухаживать за Тимом, который начал метаться, на лбу выступила испарина. Обтирал парня уксусом, пытался напоить, укрывал и целовал безнаказанно… Олегу было немного стыдно, что болезнь Тима он воспринял почти как подарок. Возможность быть рядом.
Ольга принесла всё через пару часов. Заходя в комнату, Крыса ещё раз сказала себе: «Я проиграла братцу, он не отпустит Тима!» Бледный, с восковым разрезанным лицом Тим был обёрнут одеялом, как в кокон, и рядом через одеяло его обнимал Олег, он тоже спал. Ольга нашла Толкиена и вытащила знакомую фотографию, смотрела на неё «новыми глазами». Я совсем тебя не знала! Мой рыжеволосый Бог оказался демоном. Как он по-хозяйски обнимает Тима! Какая у него довольная, торжествующая улыбка! Неужели Тим действительно его мог убить?
Потом Ольга готовила ужин своим-несвоим мужчинам, на запах проснулся сначала Олег, а ещё через какое-то время, уже когда стемнело и брат с сестрой тихо уплетали жареную картошку, с кровати послышалось хриплое:
— Дайте воды, что ли, если кормить не будете…
Олег бросился к больному. Тим, напившись, слабым голосом сказал:
— Я надеюсь, ты меня не фоткал, пока я был в отключке?
На ночь Олег остался у Тима спать на кровати Влада. Ольгу изгнал домой. Он всё исправит. Он его вылечит. Он не стерва. Он его любит, значит, всё получится.
========== часть 9 ==========
Олег проснулся ночью от голоса:
— Влад?
Тим сидел на своей кровати и сквозь темноту рассматривал красные полосы на запястьях — следы от верёвки. Потом пристально, неверяще взглянул в сторону Олега и ещё раз:
— Влад?
Олег подскакивает с кровати к Тиму:
— Я не Влад!
— Это… хорошо, — выдыхает Тим, — мне надо в туалет, а встать не могу, назад падаю…
Тело Тима было холодное и липкое, жар спал. Олег сначала натянул на парня какие-то трикотажные спортивные штаны, нашёл чистую футболку и, словно раненого, обняв за талию, повёл в туалет. Общежитие старое, коридорного типа. В туалете он тоже поддерживал «писающего мальчика» за подмышки.
Тимур захотел есть и пить в пять ночи (или утра?). Олег разогревал картошку, кормил больного, впихивал таблетки, заматывал в бинт правое запястье, опять укутывал. Но Тим, видимо, выспался за предыдущие сутки, выглядывал из одеяла разными глазами, насторожённо наблюдал за сиделкой.
Олег взял со стола фотографию «хоббита и гоблина», как он окрестил её, когда Ольга показала, сел перед кроватью Тима по-турецки на пол, оказавшись лицом к лицу к своему подопечному больному. Предъявил снимок Тиму, потом перевернул его, демонстрируя надпись:
— Тим, расскажи мне всё об этом, иначе напридумываю того, чего и не было.
— Зачем тебе это нужно?
— Мне — чтобы помочь тебе, тебе — чтобы освободиться… Ты же никому не рассказывал никогда?
— Такое не рассказывают…
— Тебе будет легче, тем более что главное я уже знаю…
— Поход в океанариум?
— Ага.
— Что ты хочешь знать?
— Как вы познакомились?
— Знал Влада всегда. Мы жили на одной лестничной площадке, ходили в один садик, поступили в одну школу, сидели за одной партой…
— Вы были друзьями?
— Да. Всегда вместе.
— И как ты к нему относился?
— Боготворил. Его все боготворили. Его нельзя было не обожать. Он был самый умный в классе, он капитан волейбольной команды, лидер в кэвэновской команде, редактор школьной газеты, а потом ещё и в гребле успехи начались. Вокруг него все носились с обожанием, заглядывали в рот, девчонки сохли. Он всегда был красив: рыжий, а брови чёрные. Необычно же! Он всегда был выше всех в классе, здоровый, накаченный… Он раньше всех парней стал с девочками обжиматься, целоваться, причём в основном со старшеклассницами… Ну и я рядом, как тень, как собачка. Тоже его обожал. А он… Не знаю, почему он выбрал меня своим другом? Были парни более интересные, весёлые и сильные. Но он всегда был со мной: защищал от других, отпрашивался ко мне ночевать и сочинял всякие страшные истории, пугая меня и тут же защищая от детских страхов, он придумывал столько игр! Читал книгу, и тут же рождалась идея: то мы с ним Том Сойер и Гек Финн и сплавляемся по речке на какой-то ворованной лодке, чтобы искать клад, то мы советские подпольщики-партизаны, следим за каким-то дядькой целый день, прогуливая школу, то мы Айвенго и Робин Гуд, сражаемся палками-мечами и приходим домой в ссадинах…
Тим замолчал. Закрыл глаза. Олег даже подумал, что рассказ окончен, но Тимур продолжил с закрытыми глазами.
— Я был мелкий наивный идиот. Мне казалось, что я люблю его. Всё же в пятнадцать говорят о любви, ждут её, придумывают её. Вот и придумал. Нашёл даже объяснение, решил, что я гей, хотя мало представлял, как это… Мы сидели на речке в конце мая, после тренировки… И я сказал Владу, что люблю его.
Из закрытых глаз Тима потекли слёзы в подушку. Олег почему-то подумал, что слёзы тоже должны быть разными, одна может быть солёной, а другая горькой…