Первое выступление «Безумного мира» в составе с Грейс и Алексом, а также вышедшим из тюрьмы мной, должно было состояться сегодня в семь вечера. К шести я уже был в «Бузере» с бутылкой пива в руке и кольцом в кармане, пытался расслабиться, несмотря на то, что сердце в груди безумно колотилось.
Без десяти семь в двери бара вошла Грейс в сопровождении взволнованных Коннера и Леа по бокам от нее. Ну а что с Грейс? Она выглядела неестественно бледной с крепко прижатыми к телу кулаками, вся совершенно напряженная. Черт, что произошло с ней? Я пятерней прошелся по волосам, по коже пробежал неприятный холодок. Когда она перехватила мой взгляд, меня охватил непередаваемый ужас, и я тут же рванул к ней. Жестко схватив ее за плечи, я обеспокоено всмотрелся в ее глаза:
— Грейс, в чем дело? Что стряслось?
У нее задрожала нижняя губа, она посмотрела на меня с мольбой в глазах.
— После выступления мне придется уехать на какое-то время, Шейн. — Она открыла рот, чтобы что-то добавить, но промолчала.
Что? Нет. Ни за что.
— Это из-за Габриэля? Что-то случилось? Или дело во мне, Грейс? — Я сжал ее плечи, изучая лицо в поисках ответов.
Она не ответила ни на один вопрос.
Затем сзади к ней подошел Итан, он легонько постучал палочками по ее плечам и моим ладоням. Его брови нахмурились, стоило ему заметить выражение ужаса на ее лице.
— Эй, ты в порядке? У нас пять минут до выхода на сцену, чего опаздываешь?
Алекс и Брейден тут же подскочили к нам и нетерпеливо потащили нас к сцене. Они не обратили внимания ни на тревожность Грейс, ни на мою обеспокоенность. Затем она выдавила из себя фальшиво натянутую улыбку и взобралась на сцену.
— Все хорошо, мне просто надо выпить, — откровенно соврала она.
Итан протянул нам два напитка, и она схватила предназначенный ей, одновременно снимая с себя куртку. Я непроизвольно втянул воздух, заметив, что на ней: маечка с глубоким вырезом, очень сильно облепляющая тело так, что казалось, оно покрыто бледно-розовой краской. Такая чертовски обтягивающая, что ее соски выступали сквозь тонкую шелковую ткань. Она выпила свой шот, а мне пришлось тряхнуть головой, чтобы избавиться от желания пробежаться губами по ее груди и обсасывать соски, пока увлажнившаяся шелковая ткань не станет настолько мокрой, что сквозь нее будет видно все тело.
Я быстро прижал ее к одному из динамиков и приподнял ее лицо за подбородок.
— Малышка, ты немедленно должна рассказать мне, что случилось. — Я пальцами почувствовал, как задрожал ее подбородок, а мое сердце словно рухнуло куда-то. — У тебя неприятности? Дело в Габриэле? — В груди заныло, и по телу пробежала волна ярости. Я придвинулся к ней ближе, касаясь ее тела своим. — Что за херня происходит? — прорычал я.
Она вздрагивала от каждого слова, а потом подняла руку и приложила ладонь к моей щеке.
— Шейн, просто спой со мной, хорошо? Просто сыграй на своей гитаре, стоя бок о бок со мной, так, как умеешь только ты. — Она смотрела на меня с мольбой.
Я не мог вот так просто взять и уйти от разговора. Какого черта? Я обнял ее за талию, но она выскользнула из-за динамика и мгновенно приковала к себе внимание зрителей.
— Грейс, пожалуйста, — позвал ее я, но вопли зрителей, скандирующих наши имена, заглушили мой голос. Она притянула меня за ремень гитары, висевшей на мне, и я вышел к зрителям: вопли сразу стали оглушительными, пол сцены под нашими ногами трясся и вибрировал. Она повернулась ко мне и внимательно взглянула в мои глаза, стоявшие в ее прекрасных глазах слезы медленно и мучительно убивали меня. Сделав глубокий вдох, она одарила меня сексуальной улыбкой и придвинулась, наклоняясь.
— Давай, Шейн. Сыграй со мной, — прошептала она.
Так или иначе, я пальцами нащупал струны и заиграл на них, только для нее одной. Из моей гитары полилась душевная мелодия, глубоко затрагивающая душу. Алекс присоединился ко мне, порхая пальцами по клавишам синтезатора, играя интро52 к одной из наших баллад. Зрители притихли, но первые звуки надрывного голоса Грейс окончательно заставили их умолкнуть. Я смотрел то на зрителей, то на нее. Я наблюдал за ней на сцене, за ее игрой и чарующим голосом и стал пленен ею, более чем когда-либо еще. Даже больше, чем в то время, когда мы с ней стояли в саду ее отца, и я был простым вероломным бессмертным.
Пальцы Грейс порхали по струнам, танцуя в ритме мелодии и страстно рассказывая ее историю, выкладывая все секреты на суд зрителей. Она слилась со своей гитарой, открывая ей самое сокровенное, позволяя стать частью своего тела и души. Я не мог оторвать от нее глаз, а потом она, глядя на меня, запела мою партию, тем самым поставив меня на колени. Да, я просто пал ниц, глядя ей в глаза и слушая ее завораживающий голос. Сильный и пронизывающий, затрагивающий что-то в глубине моего сердца, где раньше правила тьма, а мечты о надежде казались лишь насмешкой.