Такер кинул взгляд в мою сторону и ухмыльнулся. Какого хрена? Такое ощущение, что он метит свою территорию, предъявляя права на новую игрушку. Мне хотелось вырвать его сердце и вручить то ему в руки. Я не могу даже определить, что за чувства сотрясали мое тело в тот момент. Я так сильно вцепился в бутылку пива, что ощутил, что разобью ее, стоит надавить чуть сильнее. Это что, ревность? Как жалко с моей человеческой стороны. Если он прикоснется к ней перед моим носом, я сильно пну его под столом и скажу, что случайно. Клянусь, мне прямо там захотелось открутить ему яйца. Поняв, что упорно пялюсь на Такера, я оторвал от него взгляд и мельком взглянул на нее.
Она смотрела на меня. Мы смотрели в глаза друг другу всего какое-то мгновение, но странное спокойствие растеклось по телу. Понятия не имел, что за хрень со мной происходит. Понятия не имел, как этот человек мог мной управлять, но понял, что больше ей такого не позволю.
Итан для привлечения моего внимания постучал барабанными палочками мне по голове. Я едва ли мог шевелиться. Мне не хотелось оставлять ее с Такером. Не хотел, чтобы он прикасался к ее идеальной коже. Но что я мог сказать или сделать? Мне отчаянно хотелось рассказать ей, что она напоминала мне любовь всей моей жизни и что она мне необходима, пусть и на одну ночь. Ага, и каким же психом тогда я буду выглядеть? Я с громким звуком отодвинул свой стул и умчался к сцене.
— Что, черт возьми, это был за взгляд? — спросила Леа у Грейс, думая, что я не услышу. Я не дождался ответа Грейс. Мне необходимо выбросить эту девушку из головы.
Запрыгнув на сцену, я ощутил энергию толпы. Теперь только так я мог возвыситься, только так вспомнить, что значит чувствовать себя непобедимым.
Я начал выступление, кивнув Итану. Торнадо ярости вырывалось из моих рук, когда они танцевали по струнам гитары. Толпа гудела и отражала напор мелодии, брошенной в них.
Я отдавался каждой песне. Каждая сыгранная нота, каждый вздох — это были частички моей души, разбитой и растоптанной ногами танцующей толпы. Серебряные глаза Грейс и мысли, что она наблюдает за мной откуда-то снизу, плотно обосновались в глубине моего сознания. Я играл так, словно мое тело разрывало пламя, и оно действительно там было, и имя ему — Грейс.
В конце одной из песен Алекс кивнул на мою арф-гитару3 и улыбнулся. Я кивнул ему в знак согласия. Леа и Грейс появились прямо перед сценой. Я подмигнул Леа, потому что знал, что это ее любимая песня.
Подбежав к задней части небольшой сцены, я взял свою двенадцатиструнную гитару. Пальцы пробежались по струнам даже раньше, чем я накинул ремень. Я подошел к краю сцены и звуки сложной мелодии с легкостью сходят с кончиков моих пальцев.
Я пел слова так, словно они впервые были нашептаны миру. Я наблюдал, как черты лица Грейс менялись под воздействием эмоций. Шок, трепет, желание, восторг и жажда. Всплеск чистейшего адреналина пронзил мое тело, от осознания того, что это я вызвал эти эмоции. Я.
Я встретился с ней взглядом и пел. Пел от всего сердца. Жар от софитов проникал под одежду, и на коже выступил пот. Я опустился на колени, чтобы сократить расстояние между нами, пальцы играли по двенадцатиструнной гитаре так, как я хотел играть с ее телом.
Такер подошел к ней сзади и закружил в танце. Выражение его лица было таким человеческим: страх отказа, сильная жажда, похоть и жадность. Сердце заныло, его жгло. Она рождена этим миром, прямо как Села, и я ненавидел это, и ей я тоже не подходил. Она для меня под запретом; а ее наградой в этом дерьмовом мире будет кто-то вроде Такера.
Мы закончили выступление и сразу же оказались атакованы лифчиками и трусиками. Я убедился, что Грейс увидела, как я схватил сексуальный лифчик и прижал к носу. С меня хватит. Хватит времени, проведенного в аду, с отчаянным желанием быть рядом с тем, кто под запретом, я не мог позволить себе провести вечность с кем-то, так напоминающим ее. К черту все, я избавлюсь от мыслей о ней.
Спрыгнув со сцены, мы оказались в окружении красоток. Две даже пробудили во мне интерес. Я сказал им, что не могу решить, кто горячее, поэтому возьму домой обеих, если они окажутся достаточно хороши. Они захихикали. Мысленно я закатил глаза. Конечно же, им все равно, любая уважающая себя женщина послала бы меня домой в одиночестве. Полагаю, у этих не было чувства собственного достоинства. С такими цыпочками я зависал, зная, что они никогда не проникнут мне в душу.