– Пишите в них все, о чем не хотите говорить вслух. Самое главное, что вы контролируете ситуацию. Вам не под силу изменить то, что произошло, но вы можете контролировать свои мысли. Ваша жизнь изменилась. Моя цель – помочь вам найти свою новую норму.
Предварительно рассказав об этикете групп поддержки, доктор Лейн разрешает нам подойти к столу с закусками. Она объясняет, что группа – это наше безопасное место и что важно рассказывать о своих травмах. Чушь, в общем.
У стола с закусками Пайпер подъезжает ко мне ближе.
– Это первая твоя группа?
Я качаю головой.
– Не-а, я просто ошиблась дверью. Думала, здесь кастинг моделей.
Пайпер смеется.
– Ох. Не дай бог Лейн услышит твои шутки. – Ее лицо принимает нарочито постное выражение. – Ведь терапия выживших при пожаре – дело серьезное.
– Понятно. Значит, ты уже не новичок? – интересуюсь я.
– Ага, я преданная поклонница групп поддержки. Родители себя не помнят от радости, считают, что у меня наметился прогресс.
Пайпер пытается взять чашку, но не дотягивается. Я передаю ей чашку, и когда наши пальцы соприкасаются, Пайпер даже не вздрагивает.
– Спасибо. Значит, тоже учишься в «Перекрестке»?
И вдруг я понимаю, что именно эту девушку имел в виду Гленн. Именно она, по мнению Коры, может стать моей лучшей подругой.
– Типа того. Сегодня был первый день.
– О боже, могу себе представить, как тебя приняли – с таким-то лицом. Трудно пришлось?
Вспоминаю взгляды, перешептывания, парня, швырнувшего в меня карандаш, – лицо у него было такое, словно он призрака увидел…
– Несладко.
– Точно, мы не слишком добры к аутсайдерам, – сунув в рот печенье, признается Пайпер. – Ты же видела талисман школы? Того ксенофобного Викинга, у которого проблемы с управлением гневом?
– Его трудно не заметить. Но я там долго не пробуду. Это нечто вроде пробной вылазки в реальную жизнь. Через две недели все смогут забыть о моем существовании.
Склонив голову набок, Пайпер насмешливо улыбается.
– Самое душещипательное признание из всех, что я слышала. – Она достает свой телефон – ярко-розовый, в тон полоскам на ее одежде. – Ну, раз уж я знаю о твоем существовании, скажи свой профиль.
– У меня его нет.
– Кем надо быть, чтобы не вести страничку в социальной сети?
– Не хочу быть Капитаном Очевидностью, но… – Я указываю на свое лицо. – Наверное, нужно быть человеком, которому фильтры не помогут.
Положив телефон на колени, Пайпер складывает руки на груди и обводит меня задумчивым взглядом.
– Беру назад свои слова. Самое душещипательное признание прозвучало только что.
– Эй, это же терапия, могу себе позволить.
– Туше, – улыбается Пайпер. – Что ж, Ава, пусть тебя и нет в социальных сетях, я рада, что ты почтила нас своим душещипательным присутствием.
Смяв салфетку в шарик, она подбрасывает ее в воздух и быстрым ударом руки отправляет в мусорную корзину.
– В яблочко! Ты после свободна?
– Для чего?
– Для потусоваться, – поясняет она с таким видом, словно мы уже договорились.
Я пристально смотрю ей в глаза, пытаясь разобраться.
– Доктор Лейн попросила тебя подружиться со мной?
Это было бы очень в стиле Комиссии. Кора и доктор Лейн вполне могли обсудить мое общественное положение и выбрать эту девушку с горящим взглядом, одетую в ярко-розовое компрессионное белье, для воздействия на меня.
Пайпер примирительно поднимает руки.
– Всегда настороже, да? Нет, она меня не просила, и я бы в любом случае не выполнила ее просьбу. Просто воспользовалась возможностью завести подружку по несчастью.
– Мне не нужны подруги. Я здесь всего на две недели.
– Неважно, на две недели или на четыре года, в старших классах не выжить одной.
Лучи вечернего солнца ложатся на пол перекошенными многоугольниками, подсвечивая яркую одежду Пайпер и золотистую подвеску в виде птички на ее шее. Мифическая птица феникс, возрождающаяся из пепла.
– Это точно не подстроенная благотворительная миссия? Потому что мне такое не нужно.
Пайпер кладет одну руку на сердце, а другую поднимает в приветствии вулканцев из «Звездного пути»: безымянный палец сдвинут к мизинцу, а средний к указательному.
– Честное скаутское!
Я вспоминаю сегодняшний день: девушек, нашедших меня в убежище за черным занавесом, толпу в коридоре, расступающуюся передо мной, как перед современным прокаженным Моисеем, парня, глазеющего на мой пересаженный палец…