А что там было написано дальше? Там, в Центре редкой информации? Там высвечивалось что-то ещё, что показалось ей совершенно лишним и непонятным!
Вот...
"Наказание за употребление сока дерева Го может заключаться в самом употреблении".
"Наказание за употребление сока дерева Го может заключаться в самом употреблении".
Сложно понять, пока не прочувствуешь на себе. Понять, что наказание заключено в самом употреблении.
Если бы она не попробовала... Если бы она не поднесла ко рту злополучную склянку, возможно, она сейчас жила бы на Острове, вместе с Лао. И жалела бы о том, что её лишили желаемого. Как, вероятно, жалеет сейчас Лао.
Но она попробовала... И вот.
"Наказание за употребление сока дерева Го может заключаться в самом употреблении".
Употребление - прямой путь в нижний мир. Островом не отделаешься.
Ах, как горько! Потому, что логично.
Дальше Ео в своих размышлениях не продвинулась.
Потому что дальше...
Потому что дальше следовало приступить вплотную к самой себе.
Страшно! И больно. Так больно...
Как же трудно это - причинять душевную боль самому себе... Это даже больнее, чем порезать собственные ладони...
ГЛАВА 22
Между тем, время шло. Почти все бумаги в конторе нашли свои места в соответствующих папках. Ео аккуратно расставила папки по полочкам. Подписала каждую папку. Раскладывать же вновь поступающие бумаги не представляло для неё никакого труда.
Оставался только раздел о "Домах для больных и старых" и "похоронный" раздел, которые начальник велел оставить напоследок, как самые неважные.
Отчитываться начальник ездил в соседний город, каждый раз отвозя бумаги по одному из разделов. Начальник не скрывал, что доволен - бумаги, разобранные Ео, ему не приходилось разбирать ещё раз.
Ео не то, что начала скучать, но у неё появилось свободное время. Она вымыла в своей конторской комнате полы, оконные стёкла и даже стены. Она застелила полочки белой бумагой. Начальник только качал головой, глядя на всё это.
- Не стоит... не стоит... - говорил он.
- Почему, господин начальник? - спрашивала Ео.
Начальник криво усмехался, и ничего не отвечал. Или отвечал что-то вроде:
- Слишком хорошо - всё равно, что плохо.
Однажды начальник вошёл в комнату, где работала Ео, за какой-то бумагой. Ео быстро нашла то, что он просил.
Взяв бумагу в руки, начальник неожиданно произнёс:
- Мне бы дослужить с тобой до отпуска...
Ео насторожилась. Она уже знала, что могут значить эти слова.
Начальник медлил и почему-то не уходил. У самого выхода он обернулся к Ео, и сказал, чуть запинаясь:
- Меня зовут Ник. Ты можешь так называть меня... иногда... если хочешь...
- Спасибо, - пробормотала Ео. - Спасибо, господин начальник. Спасибо... Ник.
Ео, конечно, давно узнала, как зовут начальника. Его подпись стояла на многих бумагах. Но...
Чтобы начальник, да сам...
Светло-карие глаза господина начальника смотрели так... даже ласково... если может существовать в нижнем мире что-то ласковое...
Дверь хлопнула, и Ео осталась одна в своей комнате.
Что-то дрогнуло в сердце Ео. Именно в этот момент дрогнуло сердце Ео. Позже, чем у господина начальника.
Но ничего, что касается чувств, проявлять наружно не стоило. Это не могло иметь продолжения. Это могло только принести осложнения в эту жизнь, и так непростую и трудную.
Ео только поправила волосы, тряхнула головой, словно пытаясь отбросить мелькнувшее чувство, и вернулась к своим бумагам.
Отношения господина начальника к Ео, как отношения начальника к подчинённой, можно было назвать прекрасными. Для нижнего мира, разумеется.
Господин начальник никогда не бил Ео, только кричал на неё. Иногда Ео ловила взгляд начальника, и в этом взгляде не видела зла. Наоборот.
Грустный взгляд Ника иногда вызывал у Ео такое же щемящее чувство, как воспоминания о верхнем мире.
И притронуться нельзя, и вспоминать больно.
Но хочется вспоминать, и притронуться хочется. Ох, как хочется...
А начальник... что ж... "Если присмотреться, то он даже симпатичный, - думала Ео. - Но "отпуск"... Б-р-р... лучше об этом не думать..."
Страшно думать об этом "отпуске", который неотвратимо приближался. А дело заключалось вот в чём.
ГЛАВА 23
Все отношения между людьми в нижнем мире содержались под контролем. В том числе и отношения мужчин и женщин. В бумагах, по крайней мере, не встречалось ни намёка на иные отношения людей, кроме служебных. До поры, до времени!
Ео поначалу даже удивлялась. Почему это на улицах не видно парочек, и никто не проявляет явного интереса к противоположному полу?
Разбирая бумаги - поняла, почему.
В течение года в нижнем мире никто не подступал ни к кому с любовными предложениями. Ни мужчина к женщине, ни женщина к мужчине.
Нет, может, кто-то и подступал... Но только там, где не имелось контролёров или камер контроля. А найти такое место - ох, как сложно!
За нарушение могли наказать или убить. В зависимости от категории человека. Исключений не предполагалось. Ео попались всего два рапорта за год - о том, как поймали и наказали "прелюбодейные" парочки.
В первом случае мужчину и женщину убили контролёры, а во втором - женщина убита, а мужчина отправлен на мусорку.
Эти правила касались низших категорий. Уж точно - включая четвёртую.
Вопрос "любви" решался просто. В конце года объявлялись две недели свободы. Что-то вроде всеобщего отпуска. Это время так и называлось: "отпуск".
Люди не ходили на работу. Продукты выдавались заранее. Каждый мог встречаться, с кем хотел. И сколько хотел. В пределах своей иерархической категории, разумеется. Мог так же вышестоящий выбрать нижестоящего, но не наоборот.
Двое могли проводить "отпуск" по взаимному согласию, или по согласию менять партнёров. Но если возникали какие-то споры, то право выбора оставалось за мужчиной.
Драки и убийства, в эти две недели, случались и между мужчинами, и между женщинами. На эти две недели в нижнем мире приходилось самое большое количество убийств. И смертей вообще.
Через положенный срок в нижнем мире рождалось некоторое количество детей. Рожениц и матерей с детьми собирали: кого в особые бараки, кого в особые строения, "Дома", - строго по иерархическому принципу.
Дома для матерей с новорождёнными так и назывались: "Дом новорождённых ?1, Дом ?2, ?3, ? 4". Цифра соответствовали категории родителей. Если один из родителей занимал более высокую категорию, она считалась главной.
В конторе у Ео бумаги касались людей до четвёртой категории. Как подобное происходит дальше, она не могла знать. И спросить не у кого.
Матери общались с детьми примерно год, а потом подросших детей собирали в "Дома детей". Тоже, под номерами.
Получалось, что новое поступление детей в эти дома происходило всегда в одно и то же время. Видимо, для удобства управления.
Детей рождалось не много. Иногда "Дома" объединялись. Например, мог быть "Дом ?1-2", или "Дом ?3-4"
В "Домах детей ?1-2" дети содержались до двенадцати лет, а в "Домах детей ?3-4" - до четырнадцати лет. Под наблюдением надзирателей, или "воспитателей".
Дети обучались в зависимости от категории дома, а затем их направляли на работы, в соответствии со своей категорией. Дальнейшее их обучение происходило (если происходило) уже на работе.
Ео не была бы собой, если бы не обратила внимания на цифры.
Разбирая бумаги, она даже потеряла некоторое время, чтобы выбрать цифры из нескольких отчётов. Повернувшись спиной к камере контроля, Ео складывала и вычитала эти цифры, хотя это совершенно не входило в её обязанности.