Старик разглядывал венок, поглаживая лепестки искусственных цветов, широкую черную ленту. Он едва уловимо покачал головой.
— Книги любила. Прямо мания была. Всю жизнь их собирала. В холодильнике пусто, зато на нем книги до самого потолка. Слушай, Би-би-си, тебе книги не нужны? Я тебе за так отдам, — Пучок впервые за день взглянул в глаза Матвея. — Ты образованный, тебе нужнее. Там много всяких. Даже этот есть… Как его… Хемингуэй! Полное собрание сочинений. Я подарил ей, когда-то. А мне вся эта макулатура без надобности.
— Даром брать неудобно как-то. С меня еще одна, — Матвей кинул в урну опустевшую бутылку, — я зайду как-нибудь.
— О, точно. Это ты, верно, хорошо придумал, — Старик выпил водки и звонко ударил стакан о скамейку. — Как-то давно, в детстве еще, она принесла домой маленький цветок. Я не знаю, как он называется, и неважно это. Клавка посадила его в горшок, в котором уже росла герань. Она поливала его, смягчала почву под ним. Ухаживала, как могла. Как это умеет девятилетний ребенок.
Она заболела желтухой. Это был пятидесятый… или пятьдесят первый. Я не мог навещать ее, до райцентра было километров сорок, учебу прогуливать мне не разрешили бы даже и для такого дела. Отец рассказывал, что она вся желтая как мать-и-мачеха. Клавка пролежала в больнице около месяца. Ну, мы хотели приятное сделать к ее возвращению. Обои новые поклеили, потолок побелили. С отцом новую кровать ей сколотили. Ну, когда заносили в комнату, нечаянно скинули горшок на пол. Матушка пересадила цветок в маленькое ведерко. Поставила его на подоконник ближе к свету. А он возьми и высохни!.. Клавка вернулась исхудавшим стручком. Глаза ее из орбит вылезли, как будто ей по затылку лопатой дали, щеки впали. Через живот можно было позвоночник пощупать. Как переступила за порог, так сразу к подоконнику бросилась.
Я сидел за маленьким столом и разглядывал картинки в журнале, и старался не смотреть на то, как она рыдает. Не мог смотреть, как вздрагивает маленькое тельце, ставшее похожим на высохший цветок. Потом я хотел ее как-то утешить, поддержать. Крутился возле нее, пытался заговорить. А она улыбалась. Грустно так, улыбалась, а потом уложила цветок в коробку от гуталина и похоронила, — старик сжал губы и расплакался.
6
Матвей вернулся домой к полуночи. Он едва держался на ногах, но имеющихся сил было достаточно, чтобы отнести Пучка домой. Старик рухнул на покалеченный временем диван и сразу же захрапел.
За вечер парочка дважды сходила в магазин. За это время Матвей успел раздать автографов дюжине милиционеров и выслушать от них мнения о персонажах «Бесконечного рассвета» и о своих статьях. Каждого он заверил, что шел домой, вместе со стариком, распевавшим песни, и не выйдет за порог, пока не проспится.
В эту ночь навязчивые сны не истязали мозг, и Матвей спокойно проспал до самого утра. Перед тем как заснуть он вспомнил заплаканные глаза старика, удобную куртку и мимолетно подумал о незапертой двери.
Утренний кофе разогнал последние остатки алкогольных паров.
Все валилось из рук, и писатель подумал о том, что начинающийся день еще только готовит свои сюрпризы. Ныла рука, обожженная разлитым кофе. У подъезда его поджидала пчела, обозленная за раздавленный кем-то цветок. Щека заметно опухла за несколько минут. Шнурки одного ботинка оторвались и остались в его ладонях.
Покорно выждав оформления протокола за не пристегнутый ремень, Матвей помчался к больнице. На одном из перекрестков он едва не выехал на красный цвет. Пронизывающий скрежет и заглохший двигатель вывели из глубокой задумчивости, словно звонкая пощечина. В нос ударил резкий запах жженой резины, от жары казавшийся более приторным.
Проезжавшие мимо водители крутили указательным пальцем у виска. Особо злобные размахивали средним пальцем.
Матвей включил аварийную сигнализацию и откинулся на спинку. Лицо и спина были мокрыми. Потянувшись во внутренний карман за платком, он заметил маленькие зеленые волдыри на запястье. Место, за которое его схватил старик, покрылось твердой и гладкой корочкой. Матвей рассматривал руку, забыв о том, что находится посередине движения.
Сигналы клаксонов привели его в чувство, и писатель завел мотор. О необходимости выключить аварийную сигнализацию он вспомнил только у ворот клиники.
Доктор Шувалов в нарушение всех законов о местах для курения, пускал дым на крыльце, нервно поднося сигарету к губам. Увидев машину Матвея, он двинулся к стоянке.