Интермедия 1
Из каких пришла ты ко мне зеркал?
Из каких веков, с каких планет...
Я все прошлые жизни тебя искал
Если нет тебя, и меня здесь нет.
Твой предвечный, призрачный свет в глазах
Окольцует тьму предрассветным сном
И у ног - фонарным пятном - стезя,
На губах - вся горечь ночей, - вином.
От моих шагов - рваный отзвук лет,
От твоих - лишь лес зашумит сильней...
Если нет тебя, - и меня здесь нет
В перепутье, где проще и где верней...
За окном синели сумерки. Закат медленно сползал радугой по гостиничным окнам, мимолетом окрашивая оранжевой охрой неровные блоки стен и утекая в воронки золотушных бархатцев, упорно переживающих засуху в больших глиняных амфорах возле дверей. С дивана в холле были видны только полосы парковки возле гостиницы и эти самые рыжие, потрескавшиеся, унылые горшки. Кто-то затушил сигаретный окурок в одном из них, прямо рядом с чахлыми кустиками цветов, и теперь тот торчал оттуда дурацкой недоделанной буквой «г», диссонируя цветом и присутствием с густым золотистым оттенком бархатцев.
Делать было совершенно нечего, казалось, ожидание длилось уже часами, даже жесткая красная ткань дивана под коленками стала влажной, хоть в холле и работал кондиционер. Почему-то мерзло за ушами.
Гостиничные автоматизированные двери разошлись, неприятно взвизгнув, и впустили в холл пожилую даму в дизайнерских джинсах с вышивкой, сидящих на ней мешком, и в футболке с древом жизни. Вместе с дамой в холл вплыла изрядная порция летних сумерек, теплая, как парное молоко, пахнущая магнолиями и сигаретным дымом. Дама просеменила по холлу мимо пустой гостиничной стойки в застеленный несвежей ковровой дорожкой коридор. Гвендолин вздохнула и с трудом скинула кеды, помогая себе вспотевшими пальцами ног, скользящими по кромке обуви, не желающей поддаваться. Вечер только начинался, а ожидание грозило затянуться.
Стоило бы сходить в номер и взять кофту. Или телефон. Или заодно уже и кошелек, чтобы купить чипсов или шоколадку в автомате. Беда в том, что в шортах не было карманов, что означало неизбежную надобность возвращаться в номер и относить вещи обратно, а так Гвендолин могла и пропустить того, кого она ждала. Ну его в лес, ужин. Перед поездкой Гвен клятвенно заверила мать, что будет «хорошо питаться», что свелось к гостиничному «континентальному завтраку» (тут можно было оторваться кофе и булочками), салатику в кафе на обед в компании бедолаг-подростков, приехавших в этот курортный городок на серию концертов возлюбленного кумира. От такой компании и салатик в горло не лез, да и неохота было есть. Жара никоим образом не способствовала пробуждению аппетита, а уж настроение... А ужин отдай врагу, кто-то сказал когда-то. Вот так и выходило на сегодня, понять бы еще кто враг...
Гвендолин устроилась поудобнее на жесткой, видавшей виды поверхности дивана. Стоило попытаться припомнить все, что произошло с момента ее приезда в этот «райский уголок», расставить это по местам, возможно, что-то она упустила из виду, и при вторичном анализе эта так нужная ей сейчас деталь все же покажет свой краешек среди всего того сумбура, что наполнил память Гвен за последние недели. В конце концов, время было единственным, на что она теперь могла рассчитывать. Больше союзников у нее не было.
1. Гвен
Не смотри на меня, не смотри,
Я растеряна, я больна.
Но не ты ли к моей двери
Льнешь, когда я в ночи одна?
Я сожгла все свои мосты.
Переправой саднит пятак.
Не смотри на меня, не смотри
Так.
Не смотри на меня, не смотри.
Я еще не готова жить.
Я - не спящая до зари
Тень, дрожащая на межи.
Мне не нужно чужих надежд,
Плах, объятий, венцов и драк.
Не смотри на меня, не смотри
Так.
Не смотри на меня, не смотри.
Ты не сможешь меня спасти.
Хоть убей меня, хоть умри, -
Этот груз тебе не снести.
Вниз усталым слечу пером
В темпе вальса, на « раз-два-три»
Закружусь над пустым двором,
В перекрестии всех миров,
Заметая золу костров, -
Можешь с чистого петь листа.
На прощанье лишь посмотри
Так.
Возлюбленный всеми кумир приходился ей троюродным братом. Видимо, поэтому-то к ней и подсаживались разнообразные барышни за обедом. Говорить Гвен с ними было тяжеловато - репертуар брата вызывал у нее содрогания, но иного порядка, чем у восторженных барышень. В обычное время вкусы Гвендолин плавали от классической музыки до тяжелого рока, и все эти поп-концерты, посещаемые ею из родственного долга, - отказываться от бесплатных навязанных билетов она еще не осмеливалась - уже вызвали немалое пресыщение. Временами накатывало желание спорить, доказывать, сыпать терминами, сравнениями и гадостями, но, хоть подобные желания еще и преследовали Гвен по причине нежного возраста и неистребимого максимализма, подавлять их она уже давно научилась. Когда рядом с тобой человек чувствующий любое дуновение ветра, словно с него содрали кожу, какой стала ее мать в последний год, быстро учишься дипломатии - возраст перестает играть роль и навязывать поведение. Все наносное смывает волной горя и страха, - остается только костяк, составляющий сущность человека - без прикрас, как есть, жесткий, без флёра условностей и эмоций.