- Хорошо, милый. - не стала спорить Сесили. - Договорились. А, слушай, еще вот что. Похвали своего брата. Он так собой горд из-за этого выезда на коне. Просто пузырится весь от счастья... А из мужчин у нас только ты.
- Кого, Финли? Не стану я его хвалить. - Тон Роя изменился, и Сесили словно обдало холодом. - Ты видела, как он сидел на этой мелкой лошади? Как мешок с картошкой. Хуже девчонки. Пусть сперва научится ездить. Не смеши меня. Пусть вон Динго его хвалит, он вечно старается подлизаться, а Финли и рад. Вот олух! Мы же ему платим, а брательник возомнил, что Динго его любит! Боже! Динго - любит... Я уже и друзьям про это рассказал - вот был ржач...
- Милый, не забывай - это твой брат. Не надо обсуждать его с друзьями. Мне это не нравится.
- Ну и что, что брат? - взвился Рой. - Он же позорит меня и тебя тоже. Ему надо бы равняться на родственников, а он таскается, как хвост, за каким-то дурацким, страшным, как чудище, охранником. Стыдоба. Ты бы лучше научила его, как надо обращаться с прислугой, а не втирала мне про эти телячьи нежности. Радуйся, что я ему не дал пенделя тогда за столом - когда он устроил скандал из-за того, что ты услала Динго лакать из миски на кухне. В следующий раз я и гостей не постесняюсь.
- Хорошо, все, оставим это. Тем более, мы уже приехали.
Они подъехали к дому. Лимузин как раз показался из-за поворота. Сесили открыла пультом ворота и въехала на участок. Нет, если вдуматься, день сегодня отнюдь не плохой...
7. Гвен
Я знаю магию чисел,
Я знаю магию слов,
Я знаю, как вызвать любовь мыслью,
Как заговорить кровь.
Я знаю, что было, что будет и что есть,
Но ничего из того не хочу изменить -
Мои ноги в земле, голова в небесах,
А тело здесь - растянулось в нить -
Поиграй на этой струне,
Узнай что-нибудь обо мне!
Поиграй на этой струне,
Узнай что-нибудь обо мне -
Я такая слепая, я такая святая,
Я знаю всё, но я тебя не знаю,
Я играю у края музыку рая,
Но кто меня знает, кто я такая...
Я знаю, о чём говорит гранит,
О чём толкует топот копыт,
Как олово лить, как молоко кипятить,
Я знаю - во мне снова слово болит.
Я знаю, как выглядит звук,
Что делает с миром движение рук,
Кто кому враг и кто кому друг,
Куда выстрелит согнутый лук -
Поиграй на его струне,
Узнай что-нибудь обо мне!
Поиграй на его струне,
Узнай что-нибудь обо мне -
Я могу появиться, я могу скрыться,
Я могу всё, что может присниться,
Я меняю голоса, я меняю лица,
Но кто меня знает, что я за птица...
Птица-птица, птица-синица -
Родилась на ветке, а хотела в клетку,
Птица-птица, птица-синица -
Родилась на ветке, а хотела в клетку...
Ольга Арефьева. Магия Чисел
На волнорезе оказалось и вправду здорово. Бывают такие моменты - когда ты понимаешь, что это место - «твое». Ты узнаешь его по незаметным для других признакам, про смазанным приметам, что зовут только тебя, как тайные знаки, оставленные кем-то в веках. Ты, как ребенок из сказки, бредешь, ища под ногами хлебные крошки, которые уже давно съели прожорливые птицы - но в какой-то момент вдруг понимаешь: ты - на тропе. Тебе уже и подсказки без надобности - ты идешь по наитию, словно к пупку прицепили крючок - а кто-то тянет тебя издали, и ты перестаешь сопротивляться - если ты мудр. Или рвешь свою плоть на куски - если ты горд. А если ты осторожен и внимателен, то просто идешь, словно и нет никакого зова - а ты направляешься туда по доброй воле, но при этом не натягивая нить и не спеша за ней, как за последней надеждой, примечаешь путь, его особенности, характерные черты, создаешь себе мысленные картины и яркие образы и складываешь их в память - про запас. Чтобы потом иметь возможность вернуться...
Гвен пробыла на длинной каменюке долго. Она то сидела, болтая ногами над морем, то ложилась спиной на теплую неровную поверхность волнореза. В какой-то момент она потеряла счет времени - солнце поднялось, и набежали тучи, и ветер разметал их, волнуя водяную сонную гладь, как шаловливый ребенок морщит туго натянутое покрывало, тайком забираясь на материну кровать. Гвен смотрела, как в зависимости от положения лучей вода меняет цвет, и как волнуются пенные барашки, и как прячутся они под зеленоватое одеяло утихших волн. На нее вдруг снизошло удивительное спокойствие, почти апатия - но не было больше той тяжести, что разрывала ей душу минувшей ночью. Как будто она шагнула в другую эру - а за спиной, слегка скрипнув, закрылась уже навсегда позабытая дверь. Гвен и не пыталась ее придержать. Что было, то прошло. Стоило подождать - пока туман перед ней приоткроет крошечное окошко и оттуда, крадучись, робко выглянет новый путь - и уже не нужно будет биться ошалевшей птицей в заколоченные окна и двери - путь осветит себя сам и позовет вперед.