- Не пойду я в гостиницу. Мне там не рады. Пойду куда-нибудь гулять. Посплю на болоте, как истинное чудовище. Благо, сейчас тепло, да и кочки, вероятно, уже высохли. А придет ли племянница хозяйки - про то мне ничего не известно.
- Зачем же на кочке, сэр? Я знаю, все спальни в доме заняты... Но есть наш флигель. Там достаточно места. У всех нас есть по комнате - и еще две остались свободными. Если хотите, я могу это устроить. Я ложусь позже всех - кухарка рано пьёт снотворное, и ее и пушкой потом не разбудишь. А няня спит с затычками в ушах - говорит, ей море мешает. А шофер вообще на втором этаже. Так что, если вы не брезгуете, милости просим. Там, конечно, не как в доме...
- Вот спасибо. А почему бы и нет, собственно? Очень выручишь. Я пошутил - кочки я не люблю. Там сыро, и еще змеи ползают...
- Да, сэр, вот и я о том, - покивала горничная. - А хозяйке я не скажу, вы не бойтесь... Я поняла, что у вас вышла размолвка с вашей Гвендолин. Это ничего, она еще молоденькая. Не все понимает...
- Да ты просто воплощение мудрости. И где ты раньше была, малышка?
- Я всегда была здесь, сэр. И сейчас тоже... - почти прошептала девчонка.
Гэйвен взглянул на горничную, но та, сделав вид, что нашла новое пятно, усиленно принялась тереть девственную стену. Он решил сделать вид что не заметил последнюю реплику. Хватит с него одной псевдовлюбленной малолетки. Может, все же лучше кочка? Ну нет. Из одной койки его уже выжили, вторую он не упустит. А от недвусмысленных намеков как-нибудь отобьётся. Например, алкоголь - отличное средство...
Он, как и было договорено, пришел под дверь флигеля примерно в половину двенадцатого. Все предыдущее время, начиная с девяти, Динго провел на берегу, поодаль от усадьбы, на небольшом куске дикого пляжа, неожиданно затесавшемся между двумя прямоугольниками высоченных глухих заборов, бездумно лакая вино и смоля сигареты, одну за другой. С каждым глотком голова пустела все больше - вино уносило в небытие звон слов Гвен, усмешки Фьюри, придирки Сесили и его собственные опостылевшие мысли.
Сегодня было полнолуние - Ван Вестинг наблюдал, как из-под темного, чернильно-серого унылого моря вдруг вылезла немыслимо рыжая луна - похожая на закатившийся за край блюда апельсин. Пока он закуривал, она успела высунуться почти наполовину, и потом начала незаметно для глаза, но странным образом быстро подниматься по небу, стирая из глаз мелкие звезды, намертво притягивая взгляд своей лукавой округлостью и рябью световой дорожки, что немедленно легла на взволнованную воду. Пока ночное светило неминуемо тянулось вверх, Ван Вестинг успел выпить полбутыли, дивясь на то, как в своём божественном подъеме луна обесцвечивалась и худела, делаясь все менее материальной и более зловещей. По пути она окольцевалась тройным поясом гало, и к тому времени, что было назначено Динго для явки в сегодняшнее его пристанище, луна царила над темным морем и печальным небом адской повелительницей: зрелище невыносимой красоты и пронзительности, вызывающее желание закрыть все окна, задернуть гардины - чтобы случайно не шагнуть в темную бездну, манящую трепетной близостью самых несбыточных и сокровенных желаний.
Калитку он умудрился открыть довольно тихо, а вот про камни, что лежали вдоль дороги, забыл. Наткнулся на них дважды, чуть не упал в здоровенный куст бугенвиллеи, что Сесили самолично выбирала в садовом салоне в городе - кадку тащил, конечно же, он, Динго. Треклятые цветуечки. И на хрен они ей сдались, если она даже их не поливает? Ради тяги к прекрасному? Все делал замухрышка-садовник, что целый день таскался по участку, мурлыкая себе под нос заунывные, одному ему известные песенки. Что за бред...
Динго потянулся за сигаретой - карман штанов почему-то вдруг стал подозрительно узким и словно не на том месте - но подумал о въедливой Сесили, что наверняка еще не спит. Ага, сидит у шторы и вынюхивает, высматривает, желтоглазая, не идет ли кто в ночи по дорожке, ломать ее бледные бугенвиллеи. Или лилии? Тьфу, пакость какая... А из другого окна высунулся Фьюри - и тоже сидит, держит нос по ветру и вслушивается в ночную мглу. Или превращается в летучую мышь. Или в сову. Нет, для совы он, право, мелковат. Сыч. Маленький воробьиный сыч - был такой в школьных книгах. В другой жизни, где он был еще не Динго, а просто Гэйвен и ходил в школу учить все про сычиков. И про бугенвиллеи. Или все же лилии?
Динго стал разбирать смех, но ржать нельзя - там же Сесили. И Кардинал. Кстати, почему он Кардинал? Что это за идиотское прозвище? Думать о кардинальем жезле Кардинала Динго не хотелось, он сплюнул и помянул добрым словом Гвеннол за то, что она хотя бы не здесь. А то составила бы отличную компанию этим двум - по вынюхиванию. Спряталась бы за шторой, выставила свой тонкий белый носик (на переносице у ней несколько веснушек, а на виске родинка - там, где закручиваются колечками первые нежные, как пух, пряди). Она наверняка сидела бы тихо, как только она одна умеет сидеть - и внимала бы в ночи: не идет ли по дорожке старый хрыч, что обижает маленьких девочек - выдает их секреты - нет, наоборот - не выдает ИМ секреты...