- И как всегда, неправильно. Ты была права. - Гэйвен слегка повернулся и уставился в черный проем выхода из самолета. Гвен не смела взглянуть на него - и все равно смотрела: на ту самую, правую, изуродованную половину лица, что казалась в полутьме особенно страшной, варварской. - И давай придерживаться именно этой версии. Вчера права, а уж сегодня - в особенности.
- Позволь мне объяснить...
- А не надо мне ничего объяснять. - Обожжённый уголок рта издевательски дернулся вниз. - Я, конечно, не гений, но определенные вещи даже мне по плечу. Потом, я видел.
- Ты - видел? - Гвен почувствовала, как снова затряслись у нее колени, и по спине словно провели ледяной рукой. - А что... Как?
- Как - неважно. Но видел достаточно. Мне хватило.
Он обернулся, и Гвен, испуганная и огорошенная, опустив было голову, заставила себя взглянуть ему в лицо. Она ожидала увидеть злобу, ревность, обиду - но только не эту непроницаемую тьму. Гвен, как ни пыталась, не могла заставить себя перестать дрожать.
- Ты, видимо, думала, что я буду на тебя обижаться? - холодно прищурился Гэйвен. - Устраивать сцены, как ты? Рвать на себе волосы - будто и так недостаточно страшен? Так вот, я не буду. Как я тебе уже заметил в письменном виде - ты свой выбор сделала. Вот и следуй ему. А я пойду по своей дороге. Это просто такой факт - ты идешь туда, я - сюда. И все. Это не что-то личное, не месть, не желание насолить тебе или как это у вас, у молодежи, принято - пококетничать, набить себе цену. Все, что было - изначально вообще не имело права родиться. Вот уже и стало понятно, почему. И зря ты пыталась это нежизнеспособное чудовище выходить. Потом тебе надоело. Довольно быстро - ну возраст такой, кому ж охота? И все - оно сдохло. И ничего не осталось.
Гвен трясло, как в лихорадке. Она подняла на Гэйвена несчастные глаза. Слез в них не осталось, только стыд и боль. От его слов и еще от осознания того, что она и сама себе все это уже сказала - однажды. Там, в ванной. А он сидел под дверью и ждал ее, даже и не подозревая, что, не успев сплестись вместе, нить их пути уже начала разбегаться в разные стороны, как распускаются две пряди веревки, изломанные разными линиями изгиба - будучи несовместимыми изначально. Все плоды, что Гвен пожинала сегодня, были продуктом того больного ростка недоверия к себе и к нему. Она успела предать свои чувства в тот момент, когда еще губы ее не успели остыть от его поцелуев. Все было ясно, и возразить тут было нечего. А сегодня... Про сегодня было лучше не думать совсем.
- Я ничего от тебя не жду. Ничего не требую. Я сама запуталась (да уж, только непонятно в чем, в собственной порочности или во лжи). Просто прошу прощения за все зло, что тебе - вольно или невольно - причинила.
Гэйвен опять отвернулся к отсутствующему лобовому стеклу кукурузника. Достал свою бутылку - на этот раз это было не вино, а коньяк, судя по этикетке. Сделал щедрый глоток - Гвен видела, как двигается его гортань - ей вспомнился Гарри в клубе, и стало безумно обидно, как будто она получила огромный подарок в красивой упаковке, а развернув, не нашла ничего, кроме пустой коробки. Ну почему все так сложно? И почему все ощущения реальной ценности моментов и встреч приходят тогда, когда уже все закончилось, ушло в песок небытия? Если бы она могла сделать шаг ему навстречу. Возможно, ее тело сказало бы больше и лучше, чем все, что сейчас приходило ей в голову. Но она не могла. Между ними - и, видимо, уже навечно - была вколочена прозрачная стена изо льда. Не было смысла даже кричать - и все ее слезы были не в силах растопить этот холод, который она сама и придумала.
- Хорошо, я прощаю тебя. - устало сказал Гэйвен. - Если вообще есть, что прощать. Ты мне ничего не сделала. До твоих девчоночьих истерик мне, в общем-то, нет дела - это было просто в очень удачный момент проиграно. А твое... м-м-м... сегодняшнее поведение меня вообще не касается. Мы же уже все прояснили вчера. И нечего тут конфузиться. Ты - молодая девушка, как там... гормон играет... делай, что тебе в голову взбредет. Сама и будешь потом разбираться. А нос тебе будет подтирать твой будущий муж. - Он глотнул еще коньяку и потер бровь - тем самым привычным жестом, от которого у Гвен сводило все внутри - от осознания того, что даже замечать его привычки она право потеряла. - Если ты, конечно, вообще собираешься замуж. И это тоже не мое дело. Я закончил свои дела в этом семействе - вот отволоку их до папаши - и все, адью. То ли в этом мире мало домов, где нужны охранники? Лучше меньше денег, чем вся эта ахинея. Так что на роль «стоящего под дверью» смело можешь выбрать себе кого-нибудь поизящнее. Ну, хоть этого вот товарища с танцулек. Рой на концерт, а ты - к телефону. Все веселее. Тебе скоро надоест играть в эти подростковые томления - понадобятся другие игры. И тогда в помощники лучше взять того, кто на них позарится. Мне это все неинтересно. Я вообще не игрок. Как уже говорил - предпочитаю жить, а не «казаться»...