Гвен напрягла память, пытаясь вспомнить расположение помещений внизу. Направо - узкий коридор, ведущий в кухню. Там еще была лестница вниз, в подвал и туалет, в который Гвен однажды ходила, когда тот, что в маленькой столовой, оказался занят. Прямо - выход на веранду, там не было больше ничего, кроме распахивающегося тебе навстречу светлого пространства. Значит, оставался коридор слева, где Гвен никогда не была, и откуда - гипотетически - был доступ в трехместный гараж, приделанный одним боком к дому. И, видимо, там же была комната Гэйвена. Ну вот, теперь, когда цель была обозначена, можно было продолжать путь. Гвен вздохнула и снова вцепилась в перила.
Нижний пролет был на одну ступень длиннее. Вот и пол, наконец. Гвен села на последнюю ступеньку, пытаясь унять колотящееся, как после забега, сердце. В доме было тихо, лишь где-то в глубине кухни что-то мерно шлепало: видимо, работала посудомоечная машина. Так, тут бы можно было даже включить подсветку в телефоне - внизу никто не спал. Кроме него. Но вдруг Сесили встанет, выйдет к перилам и захочет поглядеть вниз? Или Рой? Ну что за бредовая мысль. Внизу было чуть светлее - из входной застекленной витражной двери падал лунный свет, так же смутно обозначены были не обремененные дверями арки, ведущие в гостиную и в столовую. Нет, обойдемся без фонаря. Гвен повернула от лестницы и вошла в длинный узкий коридор, в конце которого ярким холодным светом зияли окна веранды, бросая лунный прямоугольник на пол коридора. Она миновала поворот на кухню. Вот он - коридор - дальше проход налево. Тут было страшно темно, и Гвен для надежности - учитывая, что пути она не знала, это было вполне благоразумно - вела пальцами по левой стене, в правой руке держа на всякий случай телефон. Она прошла всего несколько шагов, как стена под ладонью кончилась, и пальцы скользнули по деревянной поверхности двери. Вот и ручка.
Гвен решилась-таки посветить телефоном и нажала кнопку. Она была в очень узком коридоре - в темноте он казался необъятным, а тут была буквально пара шагов до следующего поворота, видимо, ведущего к переходу в гараж. Больше вариантов не было, и Гвен, холодея от ужаса, повернула ручку, легко толкая дверь коленкой. Ничего. Заперта. Ни света, ни звука. Да что происходит? Может, его и там нет? А где он тогда? Может, постучаться? Гвен костяшками помертвевших пальцев едва слышно тронула поверхность двери. Ничего. А нет, вот что-то она, кажется, услышала...
Дверь отворилась. В комнате было темно, пахло спиртом, и было до чёртиков накурено, просто дым стоял столбом - в незадёрнутое окно падал косой лунный луч, и седые клубы, похожие на духов, причудливо танцевали в его голубом пространстве. Ван Вестинг молча пропустил ее в вперед, запер дверь и так же, зловеще, не говоря ни слова, прошел к маленькому столу, где стояла бутылка и полупустой бокал, и грузно рухнул на единственный стул.
- Пришла таки, надоедливая маленькая ласточка? Ну, здравствуй. Пить будешь?
Он был очень пьян. Даже пьянее, чем тогда, в гостинице. Слова выходили из его уст медленно, словно каждое из них он должен был продумать и взвесить.
- Нет, пить я не буду. - ответила обескураженная Гвен. - Где ты пропадал все это время?
- Где пропадал? - Он задумался. - О, в разных местах. Самых причудливых. А что тебя это так озаботило?
- Мне просто было интересно. - сердито ответила Гвен, еле сдерживая слезы.
- Да ну? - с издевкой протянул Гэйвен. - Тебе всегда интересно. Такая маленькая любопытная птичка, что любит совать свой клювик, куда не надо. Крутящаяся там и сям. Вертящая хвостом где ни попадя. Что тебе теперь интересно? Ты пришла задавать мне страшные вопросы в стиле озабоченных жен? «Где ты был?» «С кем пил?» «Не изменял ли?» «Отчего от тебя так пахнет?» И в этом роде. Это так забавно и трогательно, что я, ебаный свет, выпью за твоё здоровье! Ура заботливой девочке, что так беспокоилась о судьбе блудного Динго, что даже осмелела настолько, чтобы сунуть свой чистенький нос в его грязную конуру. Или что, ты пришла за порцией бесплатной любви? - Он покрутил головой, грозя ей пальцем. - Извини, я сегодня слегка не в форме. Нет, ради тебя я, конечно, могу постараться, но результат может быть весьма плачевным... Уж не обессудь...