- Средь грозового неба. Красиво. И как-то болезненно красиво...
- Ага, как мы с тобой. Ты - красива, тогда как я...
- Опять чушь какая-то. Опять себя жалеешь? - Гвен слегка отодвинулась и взглянула на Гэйвена: глаза в глаза, рассветное море против зимних сумерек. - Смотри ты на этот луч. Не будь там такого неба - разве был бы он так пронзительно прекрасен? Нет, на голубом обычном фоне это был бы просто банальный солнечный отблеск. А тут это - шедевр, уникальный, неповторимый. Как мы с тобой. Не останавливайся. Не отпускай меня. Не отпускай...
Когда закончились все поцелуи, когда на них уже не осталось сил, и упали руки, утомленные прикосновениями - нежными и настойчивыми, когда их общее дыхание начало замедляться, и они перестали попадать друг другу точно в такт, когда луч погас и спрятался в свинцовых тучах - словно уже настал вечер - они наконец отпустили друг друга. Гвен склонила голову, лукаво и виновато - за один только этот поворот головы, нежный, как у какого-то лебедя - как будто он много видел загребучих лебедей - можно было смело выйти из машины, в которой от страсти запотели стекла - и сброситься вниз, на лежащую внизу дорогу пересекающего шоссе. Возможно, он полетел бы не вниз, а вверх - настолько он был переполнен ею, что, казалось, и у него выросли крылья. Но бросаться вниз было явно рано - впереди их ждал не полет, а бой...
Платят сумерки кровавую дань -
Как в кармине прядь закатных волос.
У окна привычной статуей встань,
Тень на ставень скособоченный брось.
Что ты ищешь в рваной ране небес,
Поглощающих расплавленный день?
Вновь с покорностью лишь наперевес,
Лишь молчанье предлагая взамен?
Твой мирок дрожит, как мыльный пузырь,
Многоцветьем ненадежности снов,
А вокруг него - бесцветный пустырь,
Где кривое отраженье верно.
Я готов взорвать всю бездну кругом,
Лишь бы сон твой от чудовищ сберечь
Но тебе все тем же вечным врагом
Буду. Взор мой - лишь отмщения меч.
Под окном твоим, средь прочих зверей
Замираю в искушенье тепла,
А в ночи крадусь на пост у дверей,
Где моим ты пробужденьем была.
Только ты не замечаешь теней,
Рвешься крыльями в кровавый закат.
И повторами растерзанных дней,
Пьян сполна опять, сполна виноват.
Ставень хлопнет, отсекая лучи
От заката, в прядь осенних волос.
Если помнишь ты как петь.
Лишь молчи.
В бездне места нет
Для света, для слез...
2. Гвен
Они доехали до усадьбы. Гэйвен остановил машину за поворотом.
- Ну что, ты готова, храбрая моя ласточка? Я подумал, давай-ка мы здесь оставим старушку. Не надо нам светиться. Подойдем потихоньку, посмотрим, что там и как. И кто, главное. Я думаю, нам нужна именно твоя тетка. Без Роя. Без детей. Только она. Если бы Марк тут присутствовал, все бы точно прошло так, как надо. А теперь только надежда на то, что эту до одури самовлюбленную заносчивую бабу, по обыкновению, сам факт того, что ее обошел ее же собственный служащий, приведет в немыслимое бешенство. Она тщеславна, как павлин, и как павлин же и глупа. А если хорошенько дернуть ее за хвост - выдрав случайно пару перьев - она войдет в такой раж, что Фьюри и сам будет не рад своей афере... Плюс опять же - активы...
- Какие еще активы? -удивилась Гвен.
- Твои, дурочка. - Гэйвен кинул на нее взгляд, полный безнадежности. - А почему, ты думаешь, Сесили так желает видеть тебя своей невесткой?
- Те отцовские бумаги? - Гвен задумалась, вспоминая когда-то виденное завещание. - Они ведь они мне достанутся только когда я закончу университет. Если я его закончу. А если нет - они поровну разделятся между моими братьями и сестрой, которые выполнят условия завещания. Мне достанется только часть недвижимости, кое-какие деньги. А активами будет управлять тот, у кого на это хватит ума и образованности. Чтобы не профукать...
- Знаешь ли, почему-то у меня такое ощущение что Сесили, в общем-то, без разницы, когда она эти активы получит. Главное - их наличие. А Фьюри - он играет, как выясняется, в игру известную только ему самому. То есть - хрен его знает, что ему надо. Может, ничего. Или все. И тебя в придачу...
Они вышли из кабриолета, тихо закрыв двери. Гвен вдруг стало грустно, словно кончилось в их жизни что-то хорошее. В последнее время она только и знает, что прощается: с местами, людьми. С ощущениями... Если бы это не случалось почти каждый день - было бы еще полбеды. Но ежечасно что-то терять - никаких сил не хватит.