Два часа каждовечерней пытки заканчивались (о, ужас!) фотографиями в семейном кругу, обычно на террасе, напротив моря. Для этого весь вечер в особняке дежурил фотограф с камерой весом с кирпич. Он, как вражеский лазутчик, шнырял по комнатам и затаивался между вазами и стульями, фотографируя все семейство в «непринужденных позах». После этого Гвендолин обычно отпускали, и она возвращалась в гостиницу. Путь туда лежал по очень приятной проселочной дороге, по которой, наверняка, хорошо было пылить босыми ногами со сливочным рожком в руке, вдыхая запах моря, что шумело и рокотало слева. Проблема была в том, что в гостиницу её доставляли под конвоем телохранителя Роя, товарища с весьма суровым нравом и наружностью. Тут и ногами не попылишь, да и мороженого не предполагалось. Скорее действо напоминало тюремную прогулку. А еще телохранитель был высок и могуч, поэтому шел он обычно быстро, приходилось почти бежать за ним вслед, как собачонке на поводке. Застенчивая Гвен каждый вечер тащилась позади, стараясь не шаркать ногами и не отставать. Хорошо, что хоть можно идти вторым номером, а не впереди, - чтобы не ощущать себя королевой, идущей на гильотину. Или скорее теленком на заклание.
Однажды вечером Гвендолин тихонько улизнула после ужина, пока тетка курила с продюсером на задней террасе, а Рой развлекал гостей - приглашенных отпрысков местных толстосумов. Развлечения его обычно не переходили границы величественного восседания в кресле, выслушивания всего того вздора, что несли его случайные приятели и язвительных замечаний на тему. Сам он был неразговорчив, но шло ли это от отсутствия тем в голове или по иной причине, - было неведомо. Оживлялся он редко: собеседники были скучны, обсмеивать их либо быстро надоедало, либо было по каким-то причинам невыгодно. Рой местами мог и придержать язык, - если просила мать - но делал это все реже и реже. Если находило желание глумиться - находился и повод. И тогда уже ничто не могло его остановить. Словесные перепалки обычно сводились к травле слабого или смешного человека. Возможно, именно из-за этого младшие брат и сестра предпочитали держаться подальше от Роя и его компании. Это изначально показалось Гвен чрезвычайно удивительным, потому что и у нее имелись братья и сестра и, несмотря на бесконечные препирательства, перепалки и подковырки, между ними не было никогда ни того молчаливого отчуждения, что висело в воздухе особняка, ни опасливых взглядов, что бросали на Роя младшие. «Как запуганные животные», - машинально отмечала про себя Гвен. Все это было странно и подозрительно, и, честно говоря, Гвендолин совершенно не хотелось вникать, что же было тому причиной. «Не смотри в замочную скважину - будет одно сплошное расстройство» - воистину верное высказывание, в справедливости которого Гвен не раз убеждалась. Хотя, конечно, иной раз и хотелось бы посмотреть. Правда, не в тот вечер.
Она выскользнула из дома, пока Рой, лениво цедя слова, рассказывал о своих «развлечениях» с очередной поклонницей. Кто знает, врет ли? Если не врет - мерзко и однозначно противозаконно. Если врет - не менее мерзко, потому что, значит, специально придумывал, - с языка так просто это не соскочит.
Гвен отправилась вдоль аллеи кипарисов, высаженных шеренгой у окон большой открытой террасы, туда, где у родственников был во временном владении собственный кусок моря - частный пляж, отгороженный глухой стеной от прочих недостойных, с собственным песком, каждый день старательно выравниваемым прилежным садовником, и с собственным, исподтишка нарушающим всю эту выровненную красоту, прибоем.
Гвендолин прокралась сюда и поскорей залезла, от греха подальше, пока ее никто не хватился, в воду. Купальника у нее с собой, конечно, не было, поэтому пришлось лезть в море в трусах. Лифчик она все же сняла - при том размере груди, что у нее был, это было почти даже не неприлично.
Рой любил пройтись на эту тему, то советуя есть капусту, то предлагая денег «на силикон». Делал он это, естественно, не при матери, зато непременно при друзьях и поклонницах, приближенных в данный момент. «В какой ты плоскости, сестричка? В нулевке или в минус первой?», - спрашивал он, кривя, как Арлекин, рот и сверкая светло-карими, почти желтыми глазами. «В минус десятой», - огрызалась Гвен, краснея. Но удовольствие от такой компании на пляже сводило на нет всю прелесть моря. Так что купалась она при случае и одна, избегая коллективных походов на пляж с Рой и его «сырами с буферами», как он называл своих поклонниц. Все эти тирады были унизительны и доводили ее до слез, но, как ни крути, а насчет груди Рой был прав. До сей поры Гвендолин и в голову не приходило стесняться. В последний год дома было совсем не до того, да и старших сестер у нее нет, так что сравнивать не приходилось. Тут же Рой, словно нарочно, подбирал себе в компанию фигуристых барышень! Впрочем, теперь, получше узнав Роя, Гвен не сомневалась, что специально и подбирал, чтобы ее унизить, дать ей острее почувствовать свою неполноценность в сравнении с другими.