Что они все, сговорились сегодня на каждом шагу искушать его немыслимыми соблазнами? К черту все!
Динго взял оба ключа, пошел отпирать девчонкин номер, заклинил дверь шлепкой Гвен, что нашел у порога, и отправился к машине, за хозяйкой комнаты. Бережно, стараясь, как только возможно, не разбудить ее. «Не просыпайся!» - он бы этого просто не выдержал. «Боги, демоны бы вас побрали, дайте мне какой-нибудь знак, что вы хотя бы иногда меня слушаете, - сделайте так, чтобы она не проснулась, пока он не закроет эту дверь, оставив ключ внутри, на подушке, возле ее щеки!»
Гвеннол вздохнула легко, словно ветерок, ее дыхание коснулось его опаленной щеки. Он поднял ее - тяжелую и теплую, и, почти не замечая ее веса, пошел вперед: через скрипнувшие двери - девочка нервно вздрогнула и вцепилась в его рукав - через коридор, по грязноватому паласу, мимо с любопытством глядящего на них администратора, прямо к ее двери.
Там он тихонько положил ее на кровать. Ее дыханье на минуту прервалось - Динго замер. Она тоненько, по-ребячьи всхлипнув, вновь задышала ровно, отвернувшись лицом к окну. Динго провел рукой по вспотевшему лбу. Вот, все. Почти все.
Он вышел прочь, забрал ее тряпки из машины, снова вернулся в ее номер, положил вещи на кресло, а телефон - на тумбочку у кровати. Туда же ключ. Потом, вдруг вспомнив, вытащил из кармана брюк ее вчерашний лифчик, что подобрал ночью на берегу. Тонкая ткань все еще пахла ей - морской солью, слезами, пряным запахом ее кожи. Так, лифчик тоже на кресло. Он оставил себе только металлическую пластинку, на которую она наступила под фонарем. Формально, он ничего не крал. Просто нашел ее первым...
Он вышел, не оглядываясь, тихо, но плотно закрыл за собой дверь, так, чтобы щелкнул замок. И осел на ковер. Теперь можно было и сдохнуть тут, как и полагается верной собаке.
Гвеннол за дверью вскрикнула, как раненый зверек. Динго, шатаясь, встал, и зажимая руками уши, побрел в холл. Сумку в номер - хоть тут повезло: его номер в противоположном углу коридора. Бутылку - туда же: по пути купит еще. Динго взглянул на телефон: проверить, сколько времени. На экране высветились три пропущенных звонка от Сесили. В пекло тебя, вместе с сынком и гостями! В самый последний круг ада, тот, что заледенел от тоски и запаха белых лилий. У него сегодня загребучий выходной! И он уже начался...
6. Гвен
Гвен снился кошмар. Просыпаться было нельзя, она дала слово, что не проснется... Липкие руки хватали ее за одежду, душили за шею, десятки узловатых рук вылезали, как корни, из земли, на которой она сидела и ждала - кого? Знала только - что-то, предельно важное для нее. Руки, прижимая ее к земле, хватали за ноги, от их прикосновений ступни сводило судорогой. Одна из корявых ладоней вылезла прямо из ствола дерева, к которому Гвен прислонилась спиной, и начала безжалостно щипать, крутить ей кожу на боку. Гвендолин в отчаянии взглянула на небо - был полдень, и солнце должно было быть в зените, но оно уже садилось за горизонт, и лес, что был вокруг, погружался в мертвенную, томящую полутьму. Сухой ствол, возле которого сидела Гвен (ей казалось, что, когда она добрела до него из чащи, дерево было свежим, покрытым сочными зелеными листьями, а теперь на сухих, побелевших от дряхлости, сбросивших все, даже кору, ветках, не было и намека на зелень) словно запылал неведомым пожаром. Желто-белые, больше похожие на кость, чем на древесину, седые ветви окрасились кровавым цветом угасающего дня, молчаливый багряный огонь пожирал их, и дерево пылало, как свеча, отбрасывая на ее протянутые в мольбе к нему руки зловещие отблески цвета артериальной крови. Две новые руки вылезли из ствола и сдавили ей виски, словно металлическим обручем. «Ты должна проснуться, ты должна, - стучало у Гвендолин в голове, - проснись - и все кончится, проснись - и я заберу тебя домой.» «Нет, нельзя: если я проснусь, я уйду, позабыв, зачем я здесь оказалась. Я пришла в этот лес, чтобы простить.» Или чтобы проститься? С кем? Жесткая, пахнущая какой-то мастикой рука повернула ее голову набок, провела пальцем по коже, - щека отозвалась саднящей болью. Пясть схватила ее за подбородок и с силой стукнула об острый сучок виском. Гвен отключилась - и проснулась.
Она лежала на своей кровати. На одеяло через балконную дверь падал косой красноватой блик отражения низкого солнца в оконной раме. Снаружи было еще светло, но чувствовалось скорое приближение сумерек. Гвендолин лежала в неудобной позе, уткнувшись виском в угол тумбочки. Ноги онемели, правая еще ныла от сводящей ее судороги. Гвен попыталась пошевелить стопой, чтобы снять спазм, и не смогла. Она приподняла голову и посмотрела на свои ноги. Они были обуты во что-то жесткое и неудобное. Сапоги? Как она оказалась в сапогах? Что за глупые шутки? Как она вообще здесь оказалась?