Вечером, сидя под запором в детской, - они тогда еще спали вместе на двух одинаковых, поставленных к разным стенам кроватях -Брайди, набивая себе рот курятиной (ужинать с семьей им тоже не разрешили, отец пытался отменить эту часть наказания, но мать была категорична) заявила:
- А ты ничего, на самом деле. Но все равно неженка, конечно. Зачем ты заорала?
- Ты никогда ничего не понимаешь! Я испугалась за тебя. Мне не хотелось, чтобы ты тоже это чувствовала. Больно же.
- Ничего и не больно! Вон, уже все прошло.
Мать густо намазала им руки мазью от ожогов, и саднило чуть меньше.
- Зато нас еще и наказали. Будем сидеть по твоей вине тут весь вечер, как кролики. Если бы ты не орала, то никто ничего бы не узнал.
- Ты совсем дура, что ли? Такой пузырь мама бы обязательно заметила, если не сегодня, то уж завтра с утра - точно. Под кофтой еще можно скрыть, а вот под пижамой - никак. - сказала Гвен, огорченно разглядывая распухшую на запястье блямбу.
- Ладно, неважно. Здорово, что ты не струхнула. Зато у нас теперь будут одинаковые шрамы. Хочешь, будем играть в индейцев? Я придумаю тебе новое имя, какое-нибудь типа «Бесстрашного ястреба»?
- Не хочу я быть никаким ястребом! У ястребов злые глаза и клюв крючком.
- Зато как они летают! Помнишь, когда мы ездили в горы и отец показал нам одного, что парил под самым небом? - Брайди забыла, что у нее полон рот мяса и от возбуждения оплевав Гвен, встала на кровати, демонстрируя как летали ястребы.
- Помню. - мрачно буркнула Гвен, утираясь от ошметьев курицы.
- Хорошо, не хочешь в индейцев, давай играть в разбойников. - Брайди плюхнулась обратно на покрывало, села по-турецки и опять занялась ужином. - Ты будешь принцессой, а я - огромным страшным разбойником с черными нечёсаными волосьями и зверской рожей. Я тебя похищу из башни - а ты в меня влюбишься. - сказала она довольно, утирая жир от жареного цыпленка тыльной стороной ладони.
- Какой бред! Я никогда бы не влюбилась в такого! И вообще мне не нравятся брюнеты. Мне нравятся светловолосые.
- Ага, как этот осёл с надутыми губами, сын дяди Марка. Я видела, как ты рассматривала ту фотографию, что привез из столицы отец...
- Ах ты, обезьянка! Ничего я не рассматривала! Я только один раз глянула. И он вовсе не осёл. - зарделась Гвен и поспешила сменить тему. - Нет, давай лучше играть, что я принцесса, а ты - принц, что приехал к моей башне на прекрасном белом коне. Ты будешь звать меня, а я не выйду, рыдая от горя в своей узкой келье - меня будет стеречь дракон. А быть огромным разбойником ты все равно не можешь - ты же на две головы меня ниже.
- Фу, какая тупая история, вроде тех сказок, что тебе так нравятся! Зачем мне тебя звать, если ты все равно не выходишь? И потом - принцы все придурки. Хорошо бы, дракон откусил ему голову, твоем принцу. Тоже мне, принцесса. Я сама себе буду разбойником - и буду красть золото и коней, а не всяких там дур из башни.
- И очень хорошо, а я лучше книгу почитаю. Отстань уже.
Гвен тогда было лет десять, а Брайди - семь. Шрам на запястье и впрямь остался - вот он, едва заметный. Интересно, помнит ли Брайди эту историю? И осталась ли у нее тоже эта дурацкая отметина? Как это было давно, как будто и не в ее жизни даже.
Однако, надо было вставать. Ван Вестинга в комнате не было, видимо, он уже ушел на работу, не разбудив ее. Гвен сползла с кровати и, прошлепав к столику и креслу, где он провел ночь, с интересом взглянула на бутыль с вином. Уровень был тот же, что и вчера. Похоже, Гэйвен вообще больше не пил. Правда, на краю балкона стояла пепельница с кучей окурков и валялась пустая пачка из-под сигарет.
Когда Гвен заснула вчера, она ничего уже не слышала. И снов тоже не видела. Видимо, сказались две таблетки обезболивающего, что она заглотила в ванной.
Сколько там времени? Полдевятого. Еще есть шанс успеть на завтрак. Гвен вдруг поняла, насколько она голодна. Вчера вечером перед выползанием на балкон она наскоро съела йогурт и большой кекс из тех, что стояли в ее микроскопическом холодильнике. Но надо помнить, что она не обедала вчера. Нельзя же вообще ничего не есть. Голова совсем не соображает, и начинаешь делать вещи, которые делать совершенно не надо. К примеру, эта вот история с прикосновениями... Гвен вспыхнула, вспомнив это, решительно отмела все мысли и ощущения, связанные с тем эпизодом - даже думать об этом было больно и неловко. Никогда она больше не будет так делать! И никогда не будет приставать к взрослому мужику. И правда, есть же ровесники, в конце концов! Ну, не Рой, конечно, но есть и другие - дома, в школе... «Буду думать о них, скоро уже лето кончится и все это забудется, как страшный сон... И вообще, никогда не любила брюнетов...»