Боже, нет, нет - еще и это! - что за извращенное наказание валилось на их несчастные головы? За что?
- Святые угодники, детка, ты все еще боишься Динго? Уверяю тебя, он совершенно не опасен. Воспринимай его, как вещь. Уродливую, но полезную. Вот и доктор сказал, что у тебя нервы, как струны, и что присутствие взрослого тебе сейчас необходимо. Так что это решено. Если он будет надоедать, или, к примеру, пить по вечерам, можешь звонить мне - я приму меры. Однако, пей свой бульон, а то он совсем остыл... - тетка грациозным кошачьим движением соскользнула с дивана. - Пойду проверю, что там Рой...
Гвен отставила свою кружку на мраморный столик и зарыдала, облокотившись на белую спинку дивана. Почему все так сложно? Так горько? Почему никто ничего не понимает? Самое неловкое и страшное, что могла себе представить Гвен, была еще одна такая ночь. А тут - до понедельника! Это пять ночей! Пять, кровавый ад! Что же им теперь придумать - чтобы выдержать этот кошмар?
С другой стороны - она сама виновата со своими фобиями. Держала бы рот на замке, авось, и обошлось бы. И Гэйвен тоже хорош - ну, к чему понадобилось выкладывать все это тетке? А теперь - на тебе! - сама будет мучиться, и его, не Динго - Гэйвена - тоже мучить... Ему, пожалуй, будет еще хуже, чем ей. Хотя Гвен с трудом представляла, куда еще может быть кошмарнее.
Рядом кто-то сел.
- Что случилось, дитя? О чем ты так горько плачешь?
- Извините, сэр. То есть, Ричард, я все время забываю... Очень болит голова...
- Сочувствую тебе. Но не позволяй плоти брать над собой верх. Ты командуешь ей, а не она - тобой. Помни это всегда. У меня никогда не болит голова - я ей просто этого не разрешаю...
- А как у вас это получается? - Гвен, всхлипнув, обернулась и поймала смеющийся взгляд Фьюри. Вокруг чернющих глаз рассыпалась мелкая сеть дружелюбных ранних морщинок - но сами глаза были холодны и жгли как угли, притягивали к себе , как черные дыры, словно вопрошая: «Ты видишь, замечаешь? А как глубоко ты зришь, детка?»
- Практика, дорогая моя, практика. И еще здоровый организм. К врачам я тоже не хожу. Ненавижу врачей. Ненавижу, когда они ко мне прикасается своими вечно холодными лапами, - Фьюри деланно вздрогнул и обхватил себя руками - пока я лежу и не имею никакого контроля над тем, что происходит. Контроль - это все, дорогая. Кто держит в руках ситуацию - и себя самого, естественно, - не может проиграть. Да, а еще у врачей в кабинете так мерзко пахнет! От тебя тоже сейчас тот же аромат, - полуседая голова Ричарда почти коснулась обнаженных плеч Гвен - после визита доктора. Хотя, платье у тебя - что-то выдающееся. Ты даже не принцесса - ты королева. Даже с заплаканными глазами.
- Спасибо, Дик. Я уже затаскала это платье - то слезы, то... А про врачебный запах я с вами согласна. До сих пор горло сводит. Кстати, сэр...
- Дик, моя прелесть.
- Да, простите. От вас всегда такой необычный аромат, я все не могу понять, что это. Что-то очень знакомое...
- Это мята. - Фьюри улыбнулся так лучезарно и лукаво, будто самым большим для него удовольствием было давать подсказки, помогать «разгадывать» его привычки. - Мой любимый запах.
За обедом Рой был до неприличия весел и возбужден. Он накладывал матери еду, которой она не просила. Наливал Эйрин сок в бокал - та бросала на него испуганный взгляд и вжималась в стул. Он даже взлохматил младшему брату волосы и поправил ему съехавшую на бок салфетку - Финли вечно заляпывал едой одежду. Гвен, уткнувшись в свою чашку с остывшим уже бульоном, уныло грызла сухарик и настороженно смотрела на троюродного брата, искрящегося весельем, словно он все утро провел за любимыми занятиями, топя котят в ведре и обрывая живым бабочкам крылья. Чем он, собственно, занимался в городе?
Фьюри, лукаво улыбаясь, смотрел на Роя из своего угла. Гэйвена за столом не было. На его месте сидел узколицый, с совершенно белыми волосами и бровями охранник Дика. Когда он смотрел на тебя в фас, казалось, что его невыразительное лицо состоит из склеенных неровной линией, небрежно сведенных вместе профилей.
- Мама, а где Гэйвен? - словно поймав мысли Гвен, пропищал Финли.
После того, как Динго научил его стрелять из лука, мальчик испытывал к охраннику искреннее восхищение, порой переходящее в преклонение. На Финли редко обращали внимание - вся любовь матери доставалась первенцу, а дядя Марк вообще не замечал сыновей: когда он гостил у них дома, он рассказывал только про успехи и красоту Эйрин.
- Динго? На что он тебе? - равнодушно произнесла тетка, поливая устрицу лимонным соком, - Я услала его в кухню, поест с прислугой, где ему и место. А то он что-то совсем распустился. Возомнил себя членом семьи. Его физиономия портит мне аппетит.