Когда до Гвендолин дошло, что опасность миновала, адреналин, подпитывающий ее, схлынул, и она обмякла, рыдая в дерево у дороги, - несмотря на затуманенные мозги, утыкаться в Динго она не посмела - а ее еще более, чем обычно, сумрачный спаситель смолил цигарку, сплевывая на обочину и сверкая глазами в сторону ярко освещенного дома.
- Ну что, повеселилась, детка? Не умеешь пить - не берись, твою налево, нашла, тоже мне, подходящую компанию! Лучше бы заперлась в своем номере и пила бы одна, коли приспичило. И то веселее бы получилось...
- Я не хотела пить. Так вышло случайно. Мне и алкоголь-то не нравится.
- Оно и видно. Ты, похоже, алкоголю тоже не шибко-то нравишься. Я, знаешь ли, тебя спасать не нанимался. Я вот его, - Динго кивнул на дом, - спасать должен. Ну, будем считать и спас. От искушения отделать малолетку.
- Я не малолетка, мне семнадцать!
- Ну да - возраста согласия на изнасилование ты уже достигла!
Он в который раз сплюнул в сторону, словно пытаясь избавиться от горечи во рту, кривя лицо в еще более неприятную гримасу.
- Всё, кончай реветь, пошли. А то ненароком твои друзья-собутыльники сюда доберутся. А мне как-то неохота бить морду своему подзащитному. Еще работу потеряю - из-за ваших развлекух. Ты, цыпленок, больше уж с ними не пей, а то в другой раз я сам тебе сверну шею. Ради порядка.
Гвен всхлипнула и содрогнулась. И все же ему было до нее дело. Ну хоть кому-то.
- Вытри сопли, они тебе завтра понадобятся. Перед хозяйкой. Хотя, на твоем месте я бы подробности оставил при себе. Лучше все равно не станет, а не стало бы хуже. Засранца она приструнить не сможет, да и не захочет, а в виноватых сама окажешься, знаешь же. Так что топай, прогуляйся, алкоголь заодно выветрится. Волочить я тебя не стану, сама иди. Быстрее протрезвеешь. Или быстрее проблюёшься...
С того вечера между Динго и Гвен установилось некое молчаливое согласие, так что даже его появление на берегу ее не сильно испугало. Пугало другое. Сколько он видел (если видел) и случайно ли пришел сюда? А если не случайно, то зачем?
Мысль, что она может привлекать его как женщина, промелькнула и скрылась, вытесненная смущением и желанием отдалить от себя такую перспективу как можно дальше. Но след эта мысль все же оставила.
Динго нарочито смотрел в другую сторону, пока Гвен вылезала из воды. Впрочем, не знающая куда скрыть глаза Гвендолин заметила, что его сигарета почти погасла, а рука, что ее держала, дрожит.
Гвен неловко проскакала к своей майке и шортам, кое-как натянула их на мокрое тело, начала было влезать в кеды, которые упорно не желали надеваться на облепленные песком ступни. Проиграв сражение с кедами, Гвен закинула их на плечо и кашлянула. В горле пересохло, а шансы достать воды были никакими - разве что из моря напиться. Все также не глядя на нее, Динго просипел: «Хозяйка велела тебя сопроводить в гостиницу. Идем».
Гвендолин покорно потащилась за ним. Ноги не шли и спотыкались о камешки на тропинке. Но она не смела задерживаться и брела следом. Они вышли за калитку на дорогу, ведущую к гостинице. Динго шагал молча, периодически откашливаясь, словно и у него першило в горле. Гвен брела за ним, как телок на заклание, и чувствовала, как мокрые от купания трусы промочили еще и шорты. Досадуя, она вспомнила, что позабыла надеть лифчик, и он так и остался валяться на берегу, -значит, завтра его обнаружит садовник, скажет тете, и Гвен придется объясняться. Углубленная во все эти важные переживания, она продолжала идти босая, не глядя под ноги, и вдруг наступила на что-то острое и, вскрикнув, остановилась.
Динго дернулся от резкого звука, как от удара, и обернулся.
- В чем еще дело, цыпленок, ешкин же хренов кот?
Он бросил на нее взгляд через плечо. Тут Гвен вдруг остро осознала, что грудь у нее все же имеется, что глупая футболка с птичками слишком тесна, и что ее никак уже нельзя носить без лифчика. Что вообще пора завязывать ходить без треклятого бюстгальтера. Майка облепила влажное еще тело и подчеркивала рельеф растущей груди и по-девичьи мягкую уже линию живота, и не скрывала мокрые шорты.
В две секунда Гвен словно увидела себя со стороны, увидела глазами взрослого мужчины, стоящего перед ней в кажущемся беспристрастии. Увы, взгляд его был столь же мало беспристрастен, сколь она была к этому готова. На мгновение в его серых глазах полыхнуло что-то такое, от чего Гвендолин стало одновременно жутко и сладко, зашумело в ушах, кровь прилила к затылку, а в животе вдруг закружились ночные бабочки, задевая ее изнутри своими бархатными крыльями, она слышала шуршание их крыльев в ушах, словно этот звук пробежал по венам. Взгляды их встретились на долю секунды, затем Гвен отвела глаза, как обычно, впрочем.