щущать. Поцарапала себе запястье его бритвой. Если накатывает, можно просто сильно сдавить руку - и отпускает. Кисть все время ноет. Хорошо, что подкладка у куртки черная, и не видно крови. Дурацкая тетка - хозяйка гостиницы - выгнала нас гулять. Я бы не пошла, но Г. меня все время волок за собой. Вообще продыху не давал. Мы пришли на такую плоскую площадку на вершине. Там он меня отпустил: ему нужно было перекурить - хорошо. Он избегает встречаться взглядом, ну, это понятно, я тоже не хочу, чтобы он вот этак смотрел. Я нашла под кленом красные листики - такие же, как были у того дерева после бензоколонки. Три листика: папе, маме и Дереку. Я хотела пустить их по воздуху. Так иногда делают на похоронах - пускают прах по ветру... Внизу было так красиво, так мирно... Маленькие домики, в которых живут дружные семьи... Где растят виноград, рожают детей, не боясь, что завтра не проснутся. Каждый день встречают вместе рассвет и засыпают, обнявшись, когда окна застилает тихая ночь. Я хотела бы, чтобы мои теперь были в каком-то таком мире... Я стояла там, а небо было почти в двух шагах, два фута - и все кончится... Сначала листья..., а я им вслед... Тогда я узнаю, как было с мамой... Здесь лететь чуть дольше, но быстрее, чем жить... Зачем он меня остановил? Кому это было нужно? Да, я обещала, но у меня нет больше сил. Я обманщица. Мне кажется, Гэйвен тоже хочет себя мучить, как я. Иначе зачем ему надо было бы меня оттаскивать? Я только обуза. А если он захотел со всем покончить? Что бы сделала я? Конечно, помешала бы ему, если бы смогла. Но он - другое дело. Он-то ни в чем не виноват. Он никого не убивал. А на мне - эта девочка Лея, и еще мама, и Дерек, и его невеста - она его любила и погибла от этой любви. А я даже не знаю ее имени. Вся любовь этого мира нужна, чтобы кормить ею собак... Г. ругался на меня, а я сидела рядом, и у меня все внутри сжималось от того, что он так близко. Но это уже не бабочки в животе. Это змеи под кожей. Мерзкие, серебристые, похожие на ртуть змеи. А глаза у них - как зеркала... 17 сентября Сплю на ходу. С утра съела две таблетки обезболивающего. Руку саднит. У меня восемь порезов на одном запястье и три - на другом. Прячу от Г. руки. Он меня так боится, что не замечает. Не хожу при нем с короткими рукавами. Если заметит - он меня убьёт. 20 сентября Сегодня опять льет. Гэйвен весь день как будто чем-то встревожен, не спит, ходит. Смотрит и смотрит в окно. Опять не пустил горничную - он же меня вроде как скрывает. А я теперь больная сестра. Ну да, конечно. У мальчишки-носильщика было такое лицо, когда мы платили за номер - как будто он услышал пошлый анекдот. Гэйвену он тоже не нравится. Пишу дневник. Руки почти зажили, можно даже ходить в майке: кровь не сочится, и корочки отвалились. Больше не буду себя резать - это глупо все же. Гэйвен куда-то ушел. Даже не стал меня запирать. Странно, он всегда такой дёрганый. Куда, интересно, он пошел? Вот бы он взял меня с собой. Но я ему, похоже, надоела. Ну еще бы. Сама хотела, а теперь расстраиваюсь. Он что-то говорил вчера про машину, что надо ехать дальше, а этот дождь нас блокирует. Не хочу ехать на машине, так я лишусь последнего с ним контакта. Больше у меня нет повода искать прикосновений. Тут я хотя бы в законе. У него такие теплые плечи... Или это просто у меня холодные руки? Я как мертвец наполовину... Сил не осталось даже для того, чтобы себя согреть... Надо пойти погулять, раз мне открыли клетку... Звонит телефон - может, это Гэйвен? Решил-таки напомнить мне о двери? П.С Это был не Гэйвен. Я почти машинально включила диктофон на телефоне, чтобы все потом спокойно прослушать и поразмыслить над этим. Перепишу текст сюда - когда я пишу, думается точнее... - Алло? Гэйвен? - Нет, радость моя, это не Гэйвен. Больно это слышать. Это твой отчаявшийся муж. - Ричард? - Да, меня узнали, превосходно! Рада меня услышать? Думаю, ты ждала этого звонка. Если бы не ждала, то могла бы просто выключить эту адскую машинку. Но ты этого не сделала. Это дает мне надежду... - Не обольщайтесь. Я ненавижу вас больше всех на свете, больше Роя, больше Сесили... - Но, полагаю, меньше, чем саму себя, верно? Ты же винишь в случившемся себя - и правильно делаешь. Не будь ты такой, какая ты есть, план был бы неосуществим. Твоя доверчивость, твоя наивность, даже в чем-то глупость натолкнули меня на эту мысль. А когда уж я тебя увидел, план показался мне идеальным, я понял, что не просчитался ни на йоту. Ты совершенство: как глина, что ждёт умелой руки, чтобы принять нужную форму. Нет, ты не глина - ты мрамор. Благородный материал для талантливой руки. Ты еще сама себя не знаешь. Но ты узнаешь. У меня есть все инструменты, чтобы сделать из тебя шедевр, отсекая все лишнее, освобождая тебя от условностей, что навязывает общество... - Вы отвратительны. Я никогда не стану жить с вами. Или учиться у вас. И я никогда не полюблю вас. - О, это разбивает мне сердце. Но уверен, ты ошибаешься. Мы поговорим об этом лет через пять. Когда ты из глупой ласточки - так, кажется, тебя на кельтский деревенский манер называет этот кобелина, твой нынешний возлюбленный - превратишься в орлицу. Тогда все нынешние заботы покажутся тебе такой мелочью. Сверху всегда видно лучше - и дальше. Когда ты почувствуешь ветер в крыльях и поймешь, что ничто в этом мире с этим не сравнимо - контроль над стихией, умение подчинять ее себе - ты скажешь мне спасибо. - А также я, видимо, должна сказать спасибо за смерть моих родственников? За мою мать, которую вы якобы любили? За моего брата, что даже не успел жениться - в отличие от вас? За его невесту, которая погибла оттого, что вам приспичило научить меня летать? Для начала решили научить этому мою маму? - Бедняжка Кларисса. Я не планировал ее убивать. Для осуществления плана было довольно того, чтобы она доживала свой век потихонечку в больнице. Я даже планировал ее оттуда забрать, когда бы мы с тобой притерлись друг к другу. Но она проявила недюжинную волю, сопротивляясь, а еще - безумие уже тлело у нее в голове. Эта навязчивая мысль о каких-то там звездах и полетах добила ее, а таблетки лишь ускорили процесс. Это бы случилось в любом случае, рано или поздно. Ты можешь рассматривать это в таком, например, ключе, как ее освобождение от бренной плоти. Она присоединилась к твоему горячо любимому отцу. И брат твой тоже. А его невеста - ну что тебе до нее? Ты даже не знала ее имени. Каждый день в мире гибнут тысячи, и без всякого смысла - ты же не садишься их оплакивать, верно? А ведь меж тем они мрут без всякой цели, просто так. А у нас может что-то и получиться. Когда ты выкинешь из головы это свое чудовище и будешь готова к следующему шагу - я буду тебя ждать. Я не хочу тебя насиловать, но все же не очень затягивай игру. Иначе мне придется настоять. Я не желаю навязываться тебе против воли. Но помни: на другой чаше весов твои милые братики и сестричка-бунтарка. А также твоя тетка и весь ее выводок. И, конечно, вишенкой на торте - твой незадачливый спаситель, наш чудо-рыцарь. Хочешь, чтобы он жил? Хотя, убей бог, не понимаю, зачем это вообще нужно: ни ему, ни кому другому вокруг от этого лучше не становится. В таких случаях я вполне одобряю эвтаназию. Но это не мне решать. А тебе. Его родственник мечтает его заполучить: по сравнению с милейшим братцем наш добрый друг Рой - просто дитя. Но у меня есть на это чудо природы небольшое влияние, и я могу им воспользоваться. А могу, напротив, подстегнуть его. Все в твоих изящных руках, моя милая. Я подожду. Но недолго. Ты, похоже, тоже уже утомилась от своей этой подростковой безбашенной связи. Никаких поцелуев, никаких объятий - страсти больше не бушуют, повыдохлись? Ты, верно, разглядела, с кем связалась, да? Розовые очки разбились в процессе езды на мотоцикле? А без очков-то картина удручающая: убогий урод, чудовище; все, что он может вызывать - жалость. На этом, небось, и сыграл. Юные девы вроде тебя такие сердобольные... - Чудовище - это вы. А Гэйвен - мужчина. Настоящий, в отличие от вас и вашего гнилостного окружения фриков. Таким был мой отец. Таким бы стал мой брат. Но вам это недоступно, вам до них как до неба. И из-под вашего камня вам безумно грустно и безумно завидно. У маленьких чудовищ тоже бывают высокие мечты, верно? Они мнят себя орлами, но ведь это только точка зрения... Придумать можно что угодно. Но не факт, что другие буду двигаться, как пешки, в вашей игре или подыгрывать вам. Я - не буду. Все эти мужчины вызывают у вас бешенство еще и потому, что они любимы. И это вам тоже не понять, вас-то, видимо, никто не любил. Моя мать вам не досталась, и теперь я могу понять, почему. И от меня вы тоже ничего подобного не дождетесь. Так что зря стараетесь. Вы ниже меня, я бы никогда, слышите, никогда не смогла себе помыслить влюбиться в вас. А вы в своей идиотской уверенности потеряли последних союзников, и те переметнулись на противоположную сторону. Вы останетесь один - и, может, наступит час, когда ваши чудовища взбунтуются и пожрут вас. И если это произойдет, я буду стоять в первом ряду и аплодировать им. Даже если после вас они примутся за меня... - Боже милостивый, ты великолепна! Я поставил на тебя совершенно правильно! Такой темперамент! Удивляюсь, как ты еще до сих пор не вымотала до смерти своего горе-любовника. Но шавки подыхают, а мы продолжаем жить. Я подожду. И помни - я ближе, чем тебе кажется. Я просто вижу эту твою рыжую головку, среди темного леса ты - как яркий пламень. А на пламя всегда приходят звери. Будь осторожна с этим огнем, дорогая. Огонь жжетс