Он подсел к столу, когда Гвен закончила с яичницей и кисла над тыквенной булочкой. Как всегда, небрежно-элегантно - расстегнув дорогущее пальто, бросив на стол зажигалку. Она еще не подняла глаз, а уже знала, кто сидел напротив нее. Мята и вишневый табак. Самые ненавистные теперь запахи на свете. - Ну здравствуй, дорогая! Не дёргайся - тот мешок, в который мне полагается тебя посадить, я, кажется, забыл в машине. Можешь совершенно спокойно доедать завтрак. У тебя, похоже, хороший аппетит - силы возвращаются? - Фьюри улыбался приветливо, чуть ли не заботливо. - Тяжелый день, полагаю, бурная ночь... Кстати, черный тебе к лицу - надеюсь, это не траур, а просто смена имиджа. Ты кажешься взрослее - в таком виде тебя даже можно будет брать с собой, не боясь осуждения общественности... - Я не буду с вами разговаривать, - стараясь имитировать взрослую твёрдость голоса, произнесла Гвен. Получилось настолько по-детски, что она опять потупилась. Смотреть на глазированный сахаром верх булочки было проще, чем встречаться с этим змеиным взглядом. - Опять игра в молчанку? Тебе еще не надоело? - хохотнул Ричард. - Со мной, смею надеяться, интереснее беседовать, хоть молчать я тоже умею, не в пример милейшему Гэйвену. Он уже выздоровел, или ты все еще таскаешь его на себе? Смотри, не надорвись - мне не нужна увечная супруга. - Я вам не супруга, - зло прошипела Гвен, на сей раз встретившись с Фьюри взглядом. Он, казалось, искренне веселился, вокруг темных глаз лучилась россыпь мимических морщинок, особенно заметных на загорелом лице. - Нет? - Он издевательски изогнул бровь - и как у него так театрально получается? - А мне кажется, очень даже. Такие птички, как ты, долго в девочках не задерживаются - кто-нибудь, да перехватит. В этот раз мне повезло больше. Твоя мать мне не досталась, тем хуже для нее. Перед ней теперь раскрыта вечность, а перед нами - будущее. Как же не радоваться? Покойники нужны, чтобы напоминать нам о том, как жизнь скоротечна... - Не смейте говорить о моей матери! - Гвен почувствовала, как кровь прилила к лицу - вот вам и румяные щеки, как всегда некстати. - Почему? - пожал плечами Фьюри. - Не я же ее из окна выбросил. Хочешь проверить - пожалуйста: я был в другом конце страны. - Вам и не нужно, - покачала головой Гвен. - У вас достаточно «инструментов». Вопрос в том, не кто ее столкнул, а кто подтолкнул... - И это, конечно, был я, ты хочешь сказать? - Фьюри посерьезнел и зло прищурился, словно на каком-то уровне обвинения Гвен его задели. - Когда ты говорила с матерью в последний раз без страха - не ожидая получить в лицо истерику или, напротив, апатию? Почему не поменяла билет, при том, что твой чудесный отпуск у Хальтенхеймов был воистину адским? Или ты наслаждалась каждой минутой в обществе нашего юного друга, поклонника жестоких игр? Я тебя умоляю! - Он откинулся на спинку дешевого пластикового стула, словно то был трон, и Гвен почувствовала себя не то что подданной у ног монарха - подсудимой у кафедры судьи. И ей было мучительно стыдно за себя и за то, что в душе она понимала, что Фьюри прав. А он продолжал, небрежно помахивая в ее сторону изящной, почти женской рукой. - Твоя мать в последний год - это верх неадекватности, и я тут совершенно ни при чем. Смерть твоего отца, случайная, кстати, и слишком хорошо развитое воображение твоей родительницы - вот что является истиной причиной ее полета. Да и ты не заигрывайся, моя милая - а то рискуешь оказаться в той же палате. Не то, чтобы я этого хочу, но мне совсем не нравятся эти твои игры с бритвами. - Он погрозил ей пальцем. - Ван Вестинг, надо полагать, и не заметил, да? И ты еще удивляешься, почему я хочу тебя забрать... Он же тебя не стоит, потому что даже не пытается понять, кто ты на самом деле. Торчит с тобой в одной комнате какую неделю - и не видит ничего дальше собственного носа, да и тот нечетко. Ну, объясни мне ты, дорогая, как можно не заметить такого рода вещи, как располосованные запястья у любимой женщины? - Фьюри едва заметно кивнул на рукава Гвен, которые та старательно натягивала на края ладоней. - Я вот заметил, хоть и издалека. Ну что, нечем крыть? - Он безнадежно покачал головой. - Давай, толкни мне какую-нибудь очередную напыщенную речь про настоящих мужчин... Я не знаю, может, у настоящих мужчин в ходу то, что их женщины пилят себе вены в ванной, пока они сами погружены в наверняка исключительно глубокие измышления на тему отсутствия половой жизни или тягот недельного алкогольного воздержания. Девочка моя, этот твой Динго настолько погряз в своих насущных проблемках, что на тебя у него просто не осталось времени... Хоть сядь посреди комнаты со столовым ножом у горла - он едва ли заметит... Или пустится в мучительные дихотомические размышления на тему: «а стоит ли?» - ведь вмешиваться в жизнь других - это неправильно! Гвен, едва отдавая себе отчет, что делает, еще крепче вцепилась в рукав и закусила очередной несчастный заусенец... Действительно, она и сама себя спрашивала, как это Гэйвен умудрился не увидеть ее глупых порезов. Тем более, они были сделаны для того, чтобы их заметили. Но не может же быть прав Кардинал! В его устах все звучало так плоско и пошло, картина выходила крайне неутешительной: двое - истеричный, депрессивный подросток со склонностью к играм в самоубийство и закомплексованный изуродованный мужик, бесконечно разрывающийся между низменными желаниями и жалкими попытками сделать все, как полагается. И каждый сидит себе в своем углу, ковыряя собственные шрамы, а общей является, по сути, только постель. Гвен ужаснулась, встряхнула головой, чтобы отогнать эти тревожащие мысли. Это все Фьюри. Он так извращает факты, что любые отношения отражаются в его словах, как в кривом зеркале. - Ну что, ты размышляешь над истинностью мои слов, надеюсь? Я тебе привез новости - что мне за это будет? - Я не позову Гэйвена чтобы он отвинтил вам вашу злоязычную голову, - бесцветно пробубнила Гвен. - Ой ты, матерь божья, какой пафос! - замахал на нее руками Фьюри. - Готов биться об заклад, что не позовешь. Он небось и не знает про тот наш милый телефонный разговор? Что так? Боишься сцен ревности? Если он начнёт драться - ты знаешь мой номер, - хихикнул он. - Кстати, не стоит больше меня записывать. Это вынуждает меня идти на личный контакт, а я не уверен, что всегда могу это проделать. Сейчас я, скажем так, проезжал мимо - по пути было - дай, думаю, повидаюсь с дражайшей супругой... - Говорите свои новости и убирайтесь. Фьюри притворно поджал губы. Гвен стало противно, что она до сих пор сидит и беседует с этим мерзавцем как со старым приятелем. Надо встать и уйти. Но что-то держало ее - возможно, желание хоть как-то развеять туман за спиной, в который она так боялась вглядываться. - Как грубо. Этот молодчик на тебя дурно влияет, моя милая. Придется всерьез заняться твоим перевоспитанием. Я уже начинаю жалеть, что дал вам это время. Может, все же, мешок был бы кстати. Ну да ладно. Ты большая девочка, сама поймешь, когда время остановиться. Я же не Динго Ван Вестинг. Увозить тебя силком я не хочу. Жду добровольного шага в мою сторону. Скажем так, - Фьюри изобразил задумчивость, и Гвен в который раз поразилась его умению мгновенно переключать одно выражение лица на другое, словно в нужный момент доставать туза из рукава, - у тебя не больше месяца. Потом я начну расстраиваться, и ты, как преданная супруга - не очень верная, но это все впереди - начнешь неминуемо расстраиваться вместе со мной... - Мечтательную личину он сменил на деловитую, сверкнув на Гвен холодным прищуром глаз. - Ну да, новости. Хотел тебе сказать, что Хальтенхеймы официально положили на тебя с высокой башни. Произошел альянс: Рой объявил помолвку с девицей Пибоди - да-да, не удивляйся - твоя старая знакомая приходится ей бабушкой. Не напрасно же она пасла семейство Сесили так долго. В эту пятницу состоялось торжество - о, сколько роскоши и лести, и лжи было пролито... Пара удивительно хорошо смотрится. Не знаю, имела ли ты счастье видеть новую пассию своего кузена - вот, привез тебе газетку, - Фьюри вытащил из внутреннего кармана сложенный вдоль «Утренний Вестник». - Там еще есть любопытная статейка про расследование известного тебе дела в приморском городе. Из столицы приехал следователь: еще бы - две смерти - та девочка, косноязычная, тоже, говорят, скончалась от внутренних повреждений в больнице. И еще есть пара свидетельств городских посетительниц ночных клубов. Все указывает на некоего господина примечательной внешности, в прошлом телохранителя на службе у приезжей знаменитости. После убийства горничной и позорного увольнения этот друг пустился в бега, да еще и прихватил с собой следующую жертву - дальнюю родственницу певца. Не исключен мотив личной мести бывшим работодателям. Жива похищенная или мертва, никто не з