осплюсь. А ты делай, что хочешь. - Ничего я не хочу. Сам делай, что хочешь. Беги к своим шлюхам! Тебя ведь только это и интересует... - Кто бы говорил! - Поехали! - Как скажешь. Они тронулись. Мерзкая девчонка на этот раз даже не стала за него держаться: двумя руками вцепилась в ремешок, торчащий между передним и задним сиденьями. Вот и прекрасно! Чувствовать ее тепло - или ее холод - после такого разговора Гэйвену не больно-то и хотелось Они отъехали от города. Через час Гэйвен притормозил у обочины - это было не скоростное шоссе, поэтому остановка не была запрещена. Приладил мотоцикл на подножку, закурил. Гвеннол мялась возле. Ему, в кои-то веки, не хотелось на нее смотреть. Навалилась странная опустошенность - телесная, но по большей части духовная. Как это у нее было - ничего не хочется. Только спать. Хоть бы прямо тут лег, под деревом. Что это, клен? Даже в темноте заметны были багрово-красные листья в форме звездочек, что тихонько шелестели, хотя, казалось, ветра не было. Гэйвен невесело подумал, что да, с югом они распрощались окончательно: там не было кленов, не было туманов - и вообще, были совсем другие настроения и разговоры. А тут все шло наперекосяк. Наконец они остались одни, и ничего не клеится. Вернуться бы назад - да нельзя... Гвеннол меж тем зачем-то начала разоблачаться. Сняла его куртку, подошла ближе. «Не стану смотреть на нее»... И все-таки он пялился, как дурак. Сейчас, под фонарем, особенно стало заметно, как она выросла за последние полтора месяца. В конце июля самолет привез робкую длинноногую, похожую на рыжего жеребенка девочку с неровной стрижкой и угловатой еще подростковой фигуркой. Гэйвен помнил, как она, вся согнувшаяся под тяжестью чемодана, вышла из терминала - он ездил с Сесили встречать незнакомую племянницу. Сейчас рядом с ним стояла уже взрослая девушка: прекрасно сложенная, окрепшая, стройная, с отросшими волосами, которые начинали закрывать верх горделивой, длинной шеи, и слегка вьющимися прядями возле щек подчеркивали изящную линию скул. Изменения не очень-то радовали... Хотя взгляд она, безусловно, притягивает, что и говорить... И все же это был совершенно не повод вести себя подобным образом... - Возьми свою куртку, - Гвен горделиво выпрямилась, чтобы не ежиться от вечерней стылой хмари. - Не нужно. Холодно же. - Я не хочу ее. У меня есть своя - ты же купил, помнишь? - Дело твое. Не хочешь - убери в кофр и не морочь мне голову! - рявкнул Гэйвен, чувствуя, что начинает заводиться. - Отстань. Дай докурить спокойно. - Ты бессмысленный, бесчувственный чурбан. - прошипела Гвен как кошка, зло прищурившись. - Ну, спасибо тебе. Серия нумер два? Продолжай в том же духе, и я, пожалуй, уеду без тебя. С твоими длинными ногами ты без проблем найдешь того, кто тебя подвезет, - Гэйвен понимал, что его несет в немыслимые дебри, но остановиться уже не мог. - Ты только встань в ту же позу, что изображала на бензоколонке... Стоп! Я же сказал - драться ты сегодня не будешь. - Пусти меня. Ты делаешь мне больно, - запищала Гвеннол, пытаясь высвободить зажатые кисти. - Вот оно что? - фыркнул Гэйвен. - Лупить меня по физиономии, значит, можно, а твои курьи лапки держать - это больно? Человек двойных стандартов... - Ты отпустишь меня наконец? - Гвен исхитрилась толкнуть его локтем в грудь и Гэйвен заметил, что девчонка мелко дрожит, как в лихорадке. Он чуть ослабил захват. - Нет, конечно, ты же тут же начнёшь меня опять дубасить. Поехали уже. И они поехали. Сначала руки: она вцепилась ему в воротник рубашки, а он - в ее гибкую спину, ладонью под тонкую майку, другую - под затылок, там, где вились отраставшие волосы. Потом губы - изголодавшиеся по поцелуям у обоих. Она была смелее, чем обычно - чем прежде - и позволила ему проделывать со своим ртом то, на что он раньше бы никогда не решился. Горькая, донельзя сладкая, пропахшая бензином и какой-то смолой, чадом оставшихся позади городов - его, его целиком, наконец-то... Все происходило в каком-то отчаянном порыве. Вскоре уже оказалось, что Гэйвен прижимал Гвен к изборождённому морщинами и шрамами спиленных ветвей стволу красного клена, а она обнимала его ногами совершенно по-взрослому, как изображают страсть в дешевых эротических мелодрамах. Это заводило Гэйвена еще больше. - Остановись. Не здесь. Действительно, поехали, - пробубнил он, перехватив ее руку возле собственного бедра. - Но я хочу, - шепнула она ему прямо в ухо. В паху не то что ныло, а жгло, как когда-то разлитый братом по воде бензин - еще пара дюймов, и все барьеры вновь падут. - Потом. - Гэйвен заставил себя отпустить ее, оправляя на Гвен майку, чтобы она не поцарапала себе спину о рванину коры клена. - Проедем до ближайшей гостиницы. Ну, до самой ближайшей. Ты же не хочешь, чтобы в самый интересный момент нас взяли под белы рученьки копы? Ага, и отправили тебя к законному супругу в нежные объятья? - Заткнись. Поехали. - Гвен утерла рот и попыталась застегнуть куртку. Влажный локон волос попал в «молнию», Гвен поморщилась и едва слышно выругалась, дернув застежку. Как в замедленном кадре Гэйвен видел, как она привычно прикусила нижнюю губу, дрожащими пальцами выдергивая и обрывая рыжие, почти каштановые в мутном свете фонаря прядки... Ничем не поможешь, лучше быстрее - не так больно. А вот пушистую макушку Гвен, торчащую прямо под носом у Гэйвена, словно выбелило, вызолотило уходящим закатом. Взять бы ее прямо тут - как в дрянной порнухе... Нет, он не мог позволить себе этого безобразия. Кто-то должен думать из них двоих... Гостиница, к счастью, оказалась рядом. Вернее, самый распаршивый мотель. Места в нем были - это значилось на зиявшей неоновым светом вывеске, поскрипывающей над давно нестриженным лужком. Гэйвен заехал на парковку, слез, отправился в офис регистратуры - оплатить номер. Гвеннол благоразумно осталась сторожить байк. В узкой комнатушке было полутемно. Гудел вентилятор. На стене на подвесе работал маленький телевизор, настойчиво предлагающий всем женщинам попробовать чудодейственный корсет для похудения. За стойкой стояла необъятных размеров тетка, мерно жевавшая жвачку, как корова - сено. Волосы у нее были сине-фиолетового цвета, а глаза не отрывались от дисплея телефона. На Гэйвена она даже не взглянула. В экране смартфона мельтешили какие-то куры. - Мне нужна комната. - На одного или на двоих? - На двоих. - Восемьдесят пять. Дайте права, я оформлю. - Забыл в машине - Тогда сотня. Платить будете картой или наличными? Кард-слот не работает, банкомат в миле езды, возле Ти-марта, - администратор выдала привычную скороговорку одним словом и не без ехидства в голосе, словно гордилась местным бардаком - единственной здешней достопримечательностью, помимо кровавых кленов на обочине. - Наличными. - Вот ваш ключ, - бабища подняла на него синие с поволокой глаза, жирно подведенные черным, и вздрогнула, протягивая замызганную карточку от двери, засунутую в конвертик с номером комнаты. - Осторожно с ним, иногда заедает. Парковка - напротив дверей номеров. Не включайте музыку, а то тут дальнобойщики кантуются - они нервные.... - Не буду. Я сам нервный... Когда он вышел, Гвеннол уже наматывала круги по парковке, заложив ладошки в задние карманы джинсов. Как тигр в клетке. Он перекатил мотоцикл под дверь их номера, открыл дверь. Свет они зажигать не стали. В номере пахло несвежими одеялами и плохими сигаретами. Гвен подошла к окну, открыла его настежь, одернув вниз разлетающийся парусом дешевый тюль. - Воняет. Вот дыра. - Тебе не все равно? Кровать же есть. Лучше, чем под кленом... До постели они добрались не сразу. Половина одежды была снята - нет, по большей части сорвана - у дверного косяка возле входа в ванную. Еще какая-то часть - на скользком кресле из кожзаменителя, стоявшем возле окна. Гэйвен помнил, что старательно пытался расстегнуть ее куртку, не задев волос - и что та самая ободранная раньше рыжая прядь цеплялась за металл, а Гвен шептала: «Неважно, мне не больно», и он отчетливо знал, что девчонка врет, и за это любил ее еще больше и хотел еще сильнее. На кровати они очутились уже почти обнаженные, разметав остатки тряпок в изножье - и любое прикосновение, особенно нечаянное, обжигало, пугало липкостью кожи и немыслимым голодом близости. В комнате было жарко, несмотря на осенний прохладный вечер и раскрытое окно, и Гэйвену начинало казаться в этом полубреду, что они снова вернулись в лето, в одну из тех ночей, которые не использовали и потратили на разборки, мечты и истерики, а теперь нагоняли упущенное - порывисто, неуклюже и правдиво, словно вместе с одеждой были сорваны последние ошметья защиты друг от друга. В какой-то момент Гвеннол вывернулась, слегка оттолкнула его и потянулась за бутылкой с водой, стоящей на исцарапанной тумбочке. Гэйвен смотрел, как она жадно пьет из горла, и ревновал ее к бутылке, что касалась уже слегка припухших губ, к воде, что стекала тяжелыми каплями по маленькому подбородку - вниз по шее, к блестящей от жары груди, - даже к отсвету фонаря, заглядывающего в их жалкую обитель с улицы, что освещал Гвен скупыми мазками жёлто-оранжевого света, превращая ее из красивой девочки в незнакомое еще создание, безвозрастную, таинственную жрицу ночи - отчужденную и слегка пугающую. А потом она почему-то оказалась сверху - боже, что же она делает? Это надо было бы остановить... Пусть бы никогда не останавливалась... Гэйвену казалось, что он пытался возражать, жалко и неуверенно, как любой мужик, которого