Это позволяет нам по-новому взглянуть на проблему и предположить, что Сознание творит этот мир из кажущейся изначальной Бессознательности. Создается впечатление, что некий Ум, некая Воля придумали и сотворили вселенную, но так и остались скрытыми собственным творением; сначала они соткали покров из бессознательной Энергии и материальной формообразующей субстанции, маскирующий их присутствие и одновременно служащий пластичным и податливым материалом, с которым они, подобно ремесленнику, выдумывающему и создающему формы и орнаменты, могли бы работать. Таким образом, все окружающие нас вещи являются материализованными мыслями внекосмического Божества, Существа, обладающего всемогущим и всезнающим Умом и Волей, ответственного за математические закономерности физической вселенной, за ее непревзойденную красоту, причудливую игру тождественности и многообразия, созвучий и диссонансов, сочетающихся и перемежающихся противоречий, за перипетии борьбы сознания, пытающегося выжить и утвердиться в бессознательном порядке вселенной. То, что это Божество невидимо и не воспринимается нашим умом и чувствами, вполне естественно, ибо едва ли следует ожидать, что в космосе обнаружатся явные или непосредственные признаки присутствия внекосмического Творца: очевидные свидетельства того, что повсюду трудится Разумная Воля, имеется закон, план, замысел, соответствие средств и целей, постоянная и неистощимая изобретательность, фантазия, пусть и ограничиваемая неким упорядочивающим Рассудком, можно считать достаточно веским доказательством существования такого рода первоисточника вещей. И даже если этот Творец не только супракосмичен, но и имманентно вовлечен в свои труды, не следует ожидать каких-то иных признаков его присутствия, – разве что некоему сознанию, развивающемуся в этом бессознательном мире, удастся уловить их, да и то только после достижения такого уровня, который позволит ему воспринять это скрытое Присутствие. Появление этого развивающегося сознания можно легко объяснить, поскольку внешне это никак не противоречит сущностной природе вещей; всемогущий Ум в состоянии с легкостью наделить свои творения собственными качествами. Но одна проблема все-таки остается – это произвольный характер творения, непонятность его цели, суровая бессмысленность его закона, обрекающего существа на излишние и ненужные неведение, борьбу и страдание, неизбежность его окончательного разрушения, без всякой надежды на благополучную развязку или удачный исход. Может быть, это игра? Но почему в игре Единого, которая должна по своему характеру быть божественной, столько небожественных элементов и персонажей? Тем, кто говорит, что в происходящем вокруг мы видим воплощение мыслей Бога, можно было бы возразить, что Богу следовало бы иметь более возвышенные мысли, лучшей из которых стал бы отказ от творения горестной и бессмысленной вселенной. Любое теистическое объяснение мира, начинающееся с внекосмического Божества, сталкивается с этой проблемой и может лишь обойти, но не решить ее; она исчезла бы только в том случае, если бы Творец, даже превосходя творение, все-таки был бы имманентен ему, был бы и игроком, и игрой, Бесконечным, наделяющим установленный порядок космической эволюции бесконечными возможностями.