Все вещи в определенном смысле – используя условные, но емкие понятия нашего человеческого языка – являются символами, через которые мы должны приближаться к Тому, что делает возможным их и наше существование. Бесконечность единства – один символ, бесконечность множества – другой: а поскольку каждый элемент множества обнаруживает за собой единство и тяготеет к единству, поскольку каждая вещь, называемая нами конечной, является репрезентативным образом, внешней формой, символическим отражением какого-то аспекта бесконечного, то все, что проявляется во вселенной, все ее объекты, события, ментальные формации, витальные формации тоже, в свою очередь, символизируют и обнаруживают бесконечное. С точки зрения нашего субъективного ума, бесконечность существования является одним символом, а бесконечность несуществования – другим. Бесконечность Бессознательного и бесконечность Сверхсознательного – два полюса в проявлении абсолютного Парабрахмана, и мы, существуя между двумя этими полюсами и двигаясь от одного к другому, прогрессивно постигаем, постоянно осмысливаем и субъективно созидаем в себе это проявление Непроявленного. Следуя такому развертыванию нашего самосущего бытия, мы в конце концов должны понять, что невыразимое Присутствие Парабрахмана, мы сами, мир, все сущее и не-сущее являются откровением того, что может полностью открыть себя только своему собственному сокровенному, вечному и абсолютному свету.
Но так мы видим вещи, находясь в уме, интерпретирующем связи между Бытием и внешним Становлением; эта картина мира достоверна, как динамический ментальный образ, отражающий определенную истину проявления, с той оговоркой, что эти символические ценности вещей не делают сами вещи просто схематичными образами, наделенными смысловыми значениями, абстрактными символами, напоминающими математические формулы или другие условные обозначения, которые используются умом в процессе познания: ибо формы и события вселенной являются реалиями, выражающими в том или ином виде Реальность; они являются формами самовыражения Того [что является источником вселенной], движениями и силами Бытия. Каждая форма существует потому, что представляет собой выражение определенной, присутствующей в ней силы Того; каждое событие является движением в реализации некой Истины Бытия в процессе его динамического проявления. Именно этот скрытый смысл придает достоверность интерпретирующему знанию ума, его субъективной схеме вселенной; наш ум это в первую очередь созерцатель и интерпретатор и только во вторую – творец. Весь ментальный субъективизм ценен только тем, что он отражает некую истину Бытия, существующую независимо от отражения – будь то истина объективного физического мира или истина супрафизической реальности, воспринимаемой умом, но недоступной физическим органам чувств. Таким образом, ум является не изначальным создателем вселенной, а промежуточной силой, достоверно отображающей определенные реалии бытия; это агент, посредник, который реализует возможности и также участвует в творении, однако подлинным творящим началом является Сознание, Энергия, присущая трансцендентному и космическому Духу.
Существует и прямо противоположный взгляд на реальность и знание, согласно которому единственной окончательной истиной является объективная Реальность, а единственным достоверным знанием – объективное знание. Его приверженцы исходят из того, что единственным фундаментальным существованием является физическое существование, относя сознание, ум, душу или дух – если последние вообще существуют – к результатам деятельности физической Энергии, возникшим в ходе ее вселенских процессов. Все нефизическое и субъективное менее реально и зависит от физического и объективного; чтобы оказаться признанным действительно реальным, субъективное должно предоставить физическому уму объективные доказательства своего существования или подтвердить, что оно связано – и эта связь должна быть распознаваемой и проверяемой – с внешними, физическими фактами. Но очевидно, что с таким сугубо материалистическим подходом нельзя согласиться, так как он не всеобъемлющ и принимает во внимание только одну сторону или даже одну сферу или область существования, оставляя все остальное необъясненным, считая его лишенным собственной реальности и значимости. Если довести такой подход до логического конца, то камню или сливовому пудингу следовало бы придать основополагающую реальность, а мышление, любовь, смелость, гениальность, величие, человеческую душу и ум, противостоящие темному и опасному миру и подчиняющие его себе, рассматривать как имеющие второстепенную и зависимую или даже эфемерную и преходящую реальность. Ибо при таком мировоззрении эти субъективно значимые вещи становятся лишь реакциями объективного материального существа на объективное материальное бытие; они достоверны, пока связаны с объектами физической реальности и способны на них влиять: душа, если она существует, не более чем деталь объективно реальной мировой Природы. Однако можно, наоборот, полагать, что именно связь с душой и наделяет объективное достоверностью; объективное является полем, средством, возможностью развития души во Времени: оно создается как площадка для проявления субъективного. Объективный мир является лишь внешней формой становления Духа; и хотя объективное кажется нам чем-то первичным и основополагающим, оно не может быть сокровенной сутью и фундаментальной истиной бытия. Субъективное и объективное являются двумя необходимыми и равноценными аспектами проявленной Реальности, и даже с объективной точки зрения супрафизический объект сознания должен считаться столь же достоверным, сколь и объективная действительность; его нельзя априорно отвергать как субъективное заблуждение или галлюцинацию.